ВАЛЕРИЙ
Глава 9. ‘’Экспертиза основных положений “КЛАССИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТСКОГО УЧЕБНИКА”
— Раздел I. ‘’Языковая политика —
— ‘’Объединенные исследования —
— ‘’Руководство по развитию российского общества —

ГЛАВНАЯ НАЗАД ДАЛЕЕ АВТОР ИЗМЕНЕНИЯ

S2110r09

‘’ЭКСПЕРТИЗА «"РУССКОГО ЯЗЫКА"», ОПИСАННОГО В УЧЕБНИКАХ И ЭНЦИКЛОПЕДИИ


Глава 9.
‘’Экспертиза основных положений “КЛАССИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТСКОГО УЧЕБНИКА”


(Внимание! ‘Апострофы поставлены перед ‘словами-существительными не случайно. Данная ‘’работа написана с ‘применением ‘’Системы универсальных артиклей и выделений фрагментов текста.)

Выше, в ‘’Главе 5 мы сосредоточили внимание на нескольких ‘’страницах ‘’«Классического университетского учебника» [6, 22-25] , на которых ‘’авторы описали свои представления о “слове” и о “понятии”. Этого оказалось достаточно, чтобы выявить, что ‘’версия русского ‘языка, описанная в этом ‘’учебнике, не пригодна для ‘общения в освоительной ‘деятельности.

Напомним, мы обнаружили, что в ‘’«Классическом университетском учебнике»:
— ‘’авторы вообще не описали естественнонаучные ‘компоненты ‘языка;
— ‘’авторы не описали принципиальную ‘разницу ‘применения ‘языка, с одной стороны, в психонастроечной ‘деятельности, а с другой стороны, в освоительной ‘деятельности;
— ‘’авторы ложно представили свои субъективные ‘утверждения о ‘языке так, будто они являются результатами различных «действий» “слова”;
— ‘’авторы применили психонастроечные ‘компоненты ‘языка не для вызывания желаемых самими ‘слушателями или ‘читателями психических реакций, а для формирования предубеждений, представляемых в качестве, будто бы, «“научных”» ‘сведений о, будто бы, «действующих» лингвистических ‘объектах;
— ‘’авторы применили ‘псевдопонятия, которые недопустимо применять в освоительной ‘деятельности.

‘Ниже, мы излагаем ‘’результаты ‘экспертизы основных ‘положений ‘’«Классического университетского учебника» на предмет того, пригоден ли он вообще для ‘обучения русскому ‘языку.

9.1. ‘’Экспертиза “Понятия о русском языке”

На ‘’страницах 8-19 ‘’«Классического университетского учебника» ‘’авторы изложили свое ‘’Понятие о русском языке. Ниже в ‘’параграфах ‘’9.1.1 - ‘’9.1.7 мы рассмотрим основные ‘узлы этого ‘’Понятия.

9.1.1. ‘’О внешнем признаке лженаучной дезинформации

В ‘’Понятии о русском языке упомянуты действующими следующие «субъекты» (красным ‘шрифтом выделено нами - ‘’В.):

“…русский язык выделился …”; “…его отличает ряд особенностей …” [6, 8] ; “… русский язык имеет свободный порядок слов …” [6, 9]; “…литературный язык обязан …”; “… язык противостоит…” [6, 11]; “… норма … отражается …”; “… словарь … отражал лексику …”; “… словник … насчитывает …” [6, 12]; “… пометы указывают …” [6, 13]; “… говорят синонимические словари …” [6, 14]; “… действия внутренних законов самого языка …”; “… сложился русский литературный язык …”; “… тип сложился, … впитав в себя …” [6, 15]; “… тип речи характеризует …”; “… черты … языка начинают все больше преобладать …”; “… язык этого произведения свидетельствует …”; [6, 16]; “… теория Ломоносова предусматривала …” [6, 17]; “… учение о трех стилях не решало… напротив, оно предусматривало …”; “… проза Карамзина … страдала манерностью …” [6, 18]; “… под пером Пушкина были выработаны …” (в этом случае действовал анонимный субъект) [6, 19]; “… развитие литературного языка идет …” [6, 19].

Как видно, во всех этих ‘’случаях недееспособные лингвистические ‘объекты и мнимые представления упомянуты так, будто они являются дееспособными ‘субъектами.

‘’Выше во всех подобных ‘’случаях мы обнаруживали ‘дезинформацию. Так как среди этих ‘’утверждений упомянуты “основы научного изучения русского языка” [6, 17], мы констатируем, что ‘’Понятие о русском языке является лженаучной ‘дезинформацией.

Далее, мы проанализируем наиболее вредоносные ‘’аспекты этой ‘’дезинформации.

9.1.2. ‘’Об антироссийской пропаганде, содержащейся в “Понятии о русском языке”

Читаем ‘’первое, что написано в ‘’Понятии о русском языке:

“ Русский язык - язык русского народа, русской нации.” [6, 8]

Обратим внимание на то, что в данной ‘’формулировке нет никаких других ‘сведений о “русском языке”, кроме ‘’ответа на предполагаемый ‘’вопрос: чьим является “русский язык”?; или кому принадлежит “русский язык”? Но, ведь это должно быть понятно из самого ‘’названия {русский язык}, если понимать его дословно. Зачем же «объяснять» то, что однозначно понятно без ‘объяснений?

Прочитаем эту ‘’формулировку вместе со следующим ‘’предложением:

“ Русский язык - язык русского народа, русской нации. Но это также язык и тех нерусских, которые считают русский язык родным языком.” [6, 8]

Как же так?/! Если “русский язык” - “это также язык и … нерусских”, то получается, что в первом ‘’предложении дана принципиально ложная ‘’формулировка. Т.е., получается, что ‘’название {русский язык} нельзя понимать дословно - как “язык русского народа, русской нации”.

Очевидно: излагая второе ‘’предложение, ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» противоречили тому, о чем они написали в первом ‘’предложении. ‘’Авторы противоречили сами себе.

При беглом ‘прочтении первых ‘’предложений ‘’Понятия о русском языке, непроизвольно (подсознательно) формируются следующие убеждения. Первое, основное убеждение: для русских ‘людей русский ‘язык является родным - это их язык, язык их нации. Второе, дополнительное убеждение: а для “нерусских” ‘людей русский ‘язык всего лишь “считается родным”, а “принадлежит” им только формально, так как это противоречит первой мысли. Вторая мысль выражена, как бы, для «порядка», а не для констатации ‘факта.

Таким образом, под видом ‘’определения того, что есть “русский язык” ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» скрытно внедряют в сознание ‘читателей убеждение о неравной принадлежности “русского языка”: для “русского народа, русской нации” - одно; для “нерусских” - другое. Причем, в обоих ‘’случаях подразумеваются ‘люди, для которых русский ‘язык является родным.

Теперь должно быть понятно, что взаимно противоречивые ‘’утверждения, сделанные ‘’авторами в первых ‘’предложениях ‘’Понятия о русском языке, - это не какая-нибудь случайная логическая ‘ошибка, а целенаправленный психонастроечный ‘’акт.

Мысленное разделение русскоговорящих ‘людей на “русский народ”, “русскую нацию” и прочих “нерусских”, совершаемое под ‘’предлогом ‘’«уточнения», чьим является русский ‘язык, - это, либо бесшабашная ‘проделка ‘горе-«патриотов» - социальных ‘самоубийц, либо точно выверенный политический ‘удар, осуществленный продажными ‘дезинформаторами, в пользу конкурирующих с ‘’Россией ‘государств. В любом из этих ‘’вариантов, т.е. вольно или невольно, этот психонастроечный ‘’акт направлен на ‘разрушение самих ‘основ российского ‘общества и, соответственно, на ‘раздробление и ‘уничтожение ‘’России.

Фактически, на ‘’протяжении, по меньшей мере, трех последних ‘’веков, наш ‘язык был, и сейчас остается, ‘достоянием всех ‘людей, общающихся на нем, независимо от ‘принадлежности к тому или иному ‘народу, к той или иной ‘национальности, независимо от вероисповедания, независимо от полученного ‘человеком ‘образования, от его ‘профессии, ‘рода ‘занятий, независимо от ‘владения другими ‘языками и т.п.

Начиная с петровских ‘’времен, нормально соображающие ‘русские понимали, что ‘люди других ‘национальностей (будь то: ‘татары, ‘чуваши, ‘калмыки, ‘немцы, ‘грузины, ‘украинцы, ‘белорусы, молдаване, ‘казахи, ‘таджики, ‘узбеки, ‘евреи, ‘китайцы, ‘японцы, ‘корейцы и т.д.) только тогда будут жить вместе с ‘русскими одним ‘обществом, т.е. жить на общей ‘’территории, общаться на общем ‘’языке, руководствоваться общими ‘законами и т.п., если именно ‘русские (существуя в численном ‘большинстве) будут поддерживать братские, равноправные и уважительные ‘отношения с ‘людьми любой ‘национальности, вошедшими в ‘состав нашего ‘’общества, и если всем ‘членам нашего ‘’общества будет выгодно и безопасно жить в нашем ‘’обществе. Это ‘’положение находится в ‘основе нашей истории, нашего ‘воспитания и ‘образования. В противном ‘случае ‘’Россия давно бы развалилась.

‘Описание русского ‘’языка, ‘состояние русского ‘’языка, ‘совершенствование русского ‘’языка, - это ‘’вопросы ни в коем случае не только “русского народа, русской нации”, а, напротив, это ‘’вопросы, непосредственно касающиеся каждого русскоговорящего ‘человека, ‘людей всех ‘национальностей, так или иначе применяющих русский ‘’язык. Это ‘’вопросы всего нашего многонационального российского ‘’общества, а также и тех, кто находится за ‘пределами ‘’России. ‘Русские должны понимать это лучше ‘других и не поддаваться на ‘провокации, даже если они изложены в ‘’«Классическом университетском учебнике».

9.1.3. ‘’О порядке слов в предложении

Сочиняя девятую ‘’страницу ‘’«Классического университетского учебника», ‘’авторы представили себя на “типологической точке зрения”, с которой им показалось, в частности, будто:

“… Наконец, русский язык имеет свободный порядок слов. … в принципе подлежащее, сказуемое, дополнение и т.д. можно помещать на разные места в предложении …” [6, 9]

Для ‘проверки этого ‘’утверждения и упомянутого в нем “принципа” выпишем отдельно первое процитированное ‘’предложение.

“Наконец, русский язык имеет свободный порядок слов.”

‘Далее мы будем упоминать это ‘’предложение как {пробное ‘’предложение}.

В пробном ‘’предложении “русский язык” представлен действующим «субъектом» - как будто он что-то “имеет”. Обычно, ‘’словами {русский язык} принято упоминать лингвистический ‘’объект. Но ни один реальный лингвистический ‘объект не может совершать никаких ‘действий, в том числе и что-либо иметь. Таким образом, понятно, что пробное ‘’предложение написано не о реальном лингвистическом ‘объекте, а о мнимом.

Далее, что касается утверждения о “свободном порядке слов”. В пробном ‘’предложении мы “поместим” на другое “место в предложении” одно только ‘’слово {“русский”}:

“Наконец, язык имеет русский свободный порядок слов.”

Мы получили совсем другое ‘’предложение, в котором изложено совсем другое ‘’утверждение. Обратим внимание на то, что в измененном ‘’предложении написано о принципиально другом действующем «субъекте», по сравнению с пробным ‘’предложением: ведь ‘’словом {“язык”} может быть упомянут не только “русский язык”, но и о любой другой “язык”. Кроме того, ‘’словами “русский свободный порядок слов” упомянут принципиально другой ‘’порядок, по сравнению с тем, который упомянут ‘’словами “свободный порядок слов”. И самое главное, надо обратить внимание на то, что от “перемещения” одного только ‘’слова {“русский”} осмысленное пробное ‘’предложение превратилось в ‘’бессмыслицу - в ‘’утверждение о том, чего нет и не может быть. Полученное ‘’предложение не годится ни для ‘применения в психонастроечной ‘деятельности, ни для ‘применения в освоительной ‘деятельности. Оно стало равнозначным ‘изречению ‘дебила, или ‘бормотанию сонного ‘человека.

Проверим еще раз. Изменим ‘место ‘’слова {“наконец”}:

“Русский язык имеет свободный порядок, наконец, слов.”

Мы получили ‘’предложение, в котором изложена еще одна ‘’бессмыслица. И это ‘’предложение не годится ни для ‘применения в психонастроечной ‘деятельности, ни для ‘применения в освоительной ‘деятельности.

Далее, поменяем ‘местами ‘’слова {“язык”} и {“порядок”}:

“Наконец, русский порядок имеет свободный язык слов.”

И в данном ‘’случае мы получили ‘’предложение, которое не есть ‘утверждение нормального ‘человека. И в данном ‘’случае, полученное ‘’предложение не годится ни для ‘применения в психонастроечной ‘деятельности, ни для ‘применения в освоительной ‘деятельности.

Этих ‘’примеров достаточно для того, чтобы убедиться, что ‘’утверждение “… Наконец, русский язык имеет свободный порядок слов. … в принципе подлежащее, сказуемое, дополнение и т.д. можно помещать на разные места в предложении …” [6, 9] - это ‘’дезинформация. Причем эта ‘’дезинформация относится не только к естественнонаучным ‘компонентам русского ‘’языка, но и к психонастроечным его ‘компонентам.

Кроме того, обратим внимание на некоторые ‘’особенности ‘порядка ‘слов в ‘предложениях, изложенных на русском ‘’языке. В пробном ‘’предложении мы сделаем следующую ‘’перестановку ‘слов:

“Наконец, свободный порядок слов имеет русский язык.”

Получилось ‘’предложение, которое можно понимать двояко: либо действующим «субъектом» остался “русский язык”; либо действующим «субъектом» стал “свободный порядок слов”. При этом в обоих ‘’вариантах ‘’слово {“имеет”} нужно понимать соответственно действующему «субъекту», т.е. абстрактно, в том числе и с любым переносным смыслом. Таким образом, ‘изменение ‘порядка ‘слов в ‘предложении, написанном на русском ‘’языке может быть применено для ‘создания противоречивых ‘утверждений и ‘псевдопонятий. Такие ‘утверждения могут быть применены с пользой только в психонастроечной ‘деятельности, например, при ‘сочинении ‘стихов, ‘сказок, психических ‘настроев. Но, как мы показали ранее, такие ‘утверждения категорически нельзя применять в освоительной ‘деятельности, в частности, для описания реально используемого ‘языка.

Следовательно, ‘изменение ‘порядка ‘слов в ‘предложениях, написанных на русском ‘’языке, еще и по-разному влияет на понимание ‘написанного, в зависимости от того, для ‘общения в какой ‘деятельности применено это ‘предложение - в психонастроечной или в освоительной.

Есть и другие ‘особенности, связанные с ‘изменениями ‘порядка ‘слов в ‘предложениях, изложенных на русском ‘’языке. Однако, и этого достаточно для того, чтобы убедиться в том, что ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» изложили по данному ‘вопросу ‘дезинформацию и продемонстрировали свою некомпетентность.

9.1.4. ‘’О мнимых “функциях” русского языка

Уже в следующем ‘’абзаце, ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» придумали для себя другую “точку зрения” и сразу «обнаружили» у “русского языка” “большое количество функций”. Вот как об этом написано:

“С социальной точки зрения русский язык - это язык с большим количеством функций. Он является 1) средством бытового общения, 2) средством создания литературных произведений, 3) средством выражения научных достижений, 4) средством, обслуживающим разные формы государственной жизни, 5) средством межнационального общения народов, населяющих территорию бывшего СССР, 6) средством международного общения. Он принят в качестве одного из шести официальных языков ООН.” [6, 9]

Чтобы лучше понять то, о чем здесь написано, мы продолжим перечислять “функции”, которые «забыли» упомянуть ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника». Итак, подобно тому, как “он является 1) средством бытового общения”, “он является” еще и 7) ‘средством производственного ‘общения, 8) ‘средством торгового ‘общения, 9) ‘средством учебного ‘общения, 10) ‘средством воспитательного ‘общения, 11) ‘средством медицинского ‘общения, 12) ‘средством культурного ‘общения, 13) ‘средством религиозного (сектантского) ‘общения, 14) ‘средством виртуального ‘общения, 15) ‘средством управленческого ‘общения, 16) ‘средством туристического ‘общения и так далее до бесконечности.

‘’Авторы применили следующий ‘’алгоритм придумывания “функций” “языка”. Известно, что ‘люди в ‘процессе своей ‘жизни совместно осуществляют большое количество разных ‘видов ‘деятельности, т.е. ‘люди выполняют разные общественные ‘функции, необходимые для совместной ‘жизни в своем родном ‘обществе. Кроме этого, известно и то, что в ‘процессе любой совместной ‘деятельности люди применяют “средство общения” - “язык”. Мысленно подставив вместо ‘людей “язык” (подменив действующий «субъект»), ‘’авторы представили, будто “это язык с большим количеством функций”.

Итак, ‘функции ‘жизнеобеспечения ‘общества, совместно выполняемые теми или иными совместно действующими ‘людьми, ‘авторы просто приписали “языку”, создав очередную ‘’дезинформацию.

Фактически же, ‘язык не может выполнять ни одной общественной ‘функции, так как ‘язык не дееспособен.

Пользуясь ‘’случаем, мы обратим внимание на некоторые ‘особенности ‘применения русского ‘языка, которые не смогли обнаружить ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника», так как они, вместо ‘исследования ‘применения ‘людьми ‘языка в реальной их ‘деятельности, стали выдумывать “функции”, которые будто бы “имеет” “язык”.

‘’Авторы ‘’«Классического университетского учебника» не смогли обнаружить, что в современном ‘обществе все известные ‘виды совместной ‘деятельности ‘людей можно четко классифицировать на два принципиально разных ‘’класса: ‘’класс освоительной ‘деятельности и ‘’класс психонастроечной ‘деятельности. 20

Характерным ‘’признаком любой освоительной ‘деятельности ‘людей является то, что в ‘процессе такой ‘деятельности ‘люди осваивают мирозданные ‘объекты, обеспечивая тем самым необходимые для ‘жизни каждого ‘члена ‘общества ‘обмен ‘веществ и ‘условия для такого ‘обмена.

В отличие от этого, характерным ‘’признаком любой психонастроечной ‘деятельности ‘людей является то, что в ‘процессе ‘деятельности этого ‘’класса, ‘люди регулируют психическое ‘состояние ‘членов своего ‘общества, оберегая ‘общество от ‘распада и ‘деградации, настраивая его ‘членов на здоровый и созидательный ‘образ (‘метод) ‘жизни, предотвращая нежелательные ‘поступки и т.п.

Не умея различить освоительную ‘деятельность и психонастроечную ‘деятельность, ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» не смогли заметить и того, что при ‘осуществлении разной по ‘классу ‘деятельности, ‘люди применяют ‘язык принципиально по-разному, используя принципиально разные ‘’компоненты ‘языка: ‘’естественнонаучные и ‘’психонастроечные.

Соответственно, ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» не обратили внимание на то, что ‘применение психонастроечных ‘компонентов русского ‘’языка оказывается успешным только в тех ‘случаях, когда ‘люди четко отделяют ‘общение об ‘освоении мирозданных ‘объектов и ‘общение о регулировании психического состояния ‘членов ‘общества.

Например, осуществляя производственную ‘деятельность, ‘люди стараются не путать: в одних ‘случаях, (естественнонаучные) ‘высказывания, в которых они обсуждают ‘конструкцию ‘изделий, или ‘режимы ‘выполнения производственных ‘операций, или ‘сроки ‘выполнения ‘мероприятий и ‘планов, или ‘соглашение по ‘оплате ‘труда; в других ‘случаях, (психонастроечные) ‘высказывания, в которых они обсуждают моральные, нравственные и профессиональные стимулы, ответственное или безответственное отношение ‘работников к ‘выполнению принятых ими ‘обязанностей, значение ‘результатов ‘труда каждого в общем ‘деле и т.п.

В точности также, создавая естественнонаучную ‘статью, ‘естествоиспытатель старается применять только естественнонаучные ‘понятия, ‘описания которых соответствуют описанным в них мирозданным ‘объектам.

И напротив, создавая ‘текст психического ‘настроя, ‘психиатр старается применять только абстрактные ‘понятия, которые оказались бы подходящими для любого ‘человека, пожелавшего воспользоваться этим ‘настроем.

‘’Авторы ‘’«Классического университетского учебника» не обратили внимание и на то, что в русском ‘языке нет реальных ‘средств для того, чтобы отличить естественнонаучные ‘компоненты ‘языка и психонастроечные ‘компоненты ‘языка: в современных ‘речах и ‘текстах те и другие упоминают одинаково, в частности, одними и теми же ‘словами. В описанной ‘’авторами психонастроечной ‘’части русского ‘языка нет никаких реальных ‘средств для того, чтобы можно было определить, к ‘деятельности какого ‘класса относится то или иное ‘утверждение. Чтобы определить это, необходимо делать специальный ‘анализ сравнительно большого ‘фрагмента ‘речи или ‘текста, в котором находится данное ‘утверждение. Обычно же, ‘люди полагаются на свою интуицию и судят, как принято говорить, “по контексту” — в результате, как правило, получаются ‘разночтения, ‘ошибки и ‘дезинформация.

Итак, изучив ‘применение русского ‘языка поверхностно и однобоко, ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» не смогли обнаружить то, что в русском ‘языке применяют неопределенные по ‘классам ‘деятельности ‘компоненты и что именно это является ‘причиной многих негативных общественных ‘явлений.

9.1.5. ‘’О мнимых “разновидностях языка”

Прочитаем ‘’фрагменты ‘’текста, в которых упомянуты “разновидности языка”:

“Значительная часть функций русского языка осуществляется такой его разновидностью, как литературный язык.
Литературный язык - это форма существования языка, характеризующаяся обработанностью (поэтому она воспринимается как образцовая), обладающая письменно закрепленными нормами. …
Будучи формой национального языка, обслуживающей общенациональные нужды литературный язык противопоставлен просторечию, диалектам и жаргонам. …
Просторечие - территориально не ограниченная разновидность национального языка… это неграмотные слова и выражения … это грубовато-экспрессивные и грубые слова …
Диалекты - разновидности языка, распространенные на той или иной ограниченной территории. …
Жаргон - разновидность речи, свойственная преимущественно устному общению какой-либо общественной прослойки, группы людей, объединенных профессией, родом деятельности, общими интересами, времяпровождением и т.д. ” [6, 9-10]

Если руководствоваться непротиворечивыми ‘понятиями, то ‘’словосочетанием {разновидность языка} должен быть упомянут или какой-то один из нескольких известных ‘видов ‘языка, или ‘вариант ‘языка, или ‘видоизменение ‘языка, или ‘модификация ‘языка. В любом из этих ‘’случаев, в ‘разновидностях ‘языка должны быть отличительные ‘особенности, характерные для всего ‘языка, а не только для отдельных его ‘частей.

В аналогичном ‘’примере: если были бы упомянуты ‘разновидности ‘автомобиля, то в ‘автомобилях разных ‘видов должны быть отличительные ‘особенности, характерные для всего ‘автомобиля (колесная ‘база, ‘грузоподъемность или ‘количество ‘мест для ‘пассажиров, габаритные ‘размеры, ‘количество приводных ‘колес, ‘тип ‘привода, динамические ‘характеристики и т.п.) а не только для отдельных его ‘частей (будь то ‘обивка ‘сидений, приборная ‘панель, ‘рисунок ‘протекторов и т.п.).

В отличие от этого, ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» применили ‘’словосочетание {“разновидности языка”} по-своему - для ‘упоминания выдуманных, реально не существующих в русском ‘языке “разновидностей”.

В частности, нет такой “разновидности языка”, как “жаргон”. Фактически, некоторые ‘люди, общаясь на русском ‘языке, в дополнение к основной, общепринятой ‘части ‘языка, применяют еще и ‘жаргон, т.е. дополнительный ‘набор ‘слов, предназначенный исключительно для ‘общения в своем ‘кругу. ‘Люди, применяющие ‘жаргон в своем ‘кругу, как правило, неплохо владеют и основной, общепринятой ‘частью русского ‘языка. В частности, они сравнительно редко применяют ‘жаргон для ‘общения в общественном ‘транспорте (чаще можно услышать ‘мат), в ‘магазине, в ‘кинотеатре, и даже в тех ‘случаях, когда в их ‘кампанию попадает уважаемый ими ‘человек, но не принадлежащий к их обычному ‘кругу ‘общения. Итак, ‘’утверждение о том, будто “Жаргон — разновидность речи” является ‘дезинформацией.

Далее, нет такой “разновидности языка”, как “диалекты”. Фактически, любые местные ‘диалекты являются дополнением к основной, общепринятой ‘части ‘языка. Некоторые ‘слова местного ‘диалекта вообще не существуют в общепринятой ‘части ‘языка, так как ими названы ‘объекты или ‘процессы, существующие только в данной ‘местности. Некоторые ‘слова местного ‘диалекта применяют вместо общепринятых ‘слов, традиционно. При этом, ‘люди, общающиеся с применением местного ‘диалекта, как правило, хорошо знают и понимают основную, общепринятую ‘часть русского ‘языка. В частности, ‘абитуриенты, приезжающие из ‘глубинки в центральные ‘вузы для ‘сдачи вступительных ‘экзаменов, очень быстро приспосабливаются общаться, почти не применяя ‘слова их родного ‘диалекта. Итак, ‘’утверждение о том, будто “диалекты - разновидности языка” является ‘дезинформацией.

В точности также, нет такой “разновидности национального языка”, как “просторечие”, подразумевая “неграмотные слова и выражения”, а также “грубовато-экспрессивные и грубые слова”. Фактически, есть некоторый ‘слой ‘людей, которые, обладая посредственными умственными ‘способностями, плохо знают окружающий ‘мир и, соответственно, плохо знают основную, общепринятую ‘часть русского ‘языка. Поэтому, эти люди часто применяют для ‘общения такие ‘слова, общепринятое ‘значение (или ‘значение, или значение) которых они не знают. Кроме того, непонятные для них ‘события или незнакомые им ‘объекты они естественно упоминают теми ‘словами, которые только и есть в их умственном запасе. Но это не есть ‘характеристика “национального языка”. Следовательно, ‘’утверждение о том, будто “просторечие - … разновидность национального языка” тоже является ‘дезинформацией.

Итак, если ни “просторечие”, ни “диалекты”, ни “жаргон” не являются “разновидностями языка”, то и “литературный язык” не является “разновидностью языка”: не может же быть “разновидность языка” в единственном числе?/! (Ведь сами ‘’авторы написали, будто “литературный язык противопоставлен” только “просторечию, диалектам и жаргонам”.) Следовательно, и ‘’утверждение о том, будто “значительная часть функций русского языка осуществляется такой его разновидностью, как литературный язык” тоже является ‘дезинформацией.

Чтобы лучше понять, в чем заключена эта ‘’дезинформация, прочитаем еще одно ‘’предложение, в котором ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» описали свое представление о “литературном языке”.

“…Литературный язык - это язык школы, вузов, науки, язык прессы, радио, телевещания (особенно таких жанров, как информационные), это авторский язык многих художественных произведений, это язык отношений между государственными учреждениями и гражданами страны, это язык культурных людей.” [6, 9]

Наверное, мы не исказим авторский замысел, если уточним, что, например, ‘’фрагмент {“язык школы, вузов, науки”} не должен быть понят как «общение» какой-нибудь “школы” с каким-нибудь “вузом”, или с какой-нибудь “наукой”. Мы будем полагать, что во всех упомянутых в этом ‘’предложении ‘случаях подразумевается ‘общение ‘людей. Тогда, ‘’словосочетание “язык школы” надо понимать как {‘язык, на котором ‘люди общаются в ‘школах}.

Принимая во внимание наше ‘’уточнение, получается, в частности, будто “литературный язык - это {‘язык, на котором ‘люди общаются в ‘школах}”. Но ведь каждый из нас хорошо знает, что почти во всех современных российских ‘школах ‘учителя и ‘ученики общаются между собой не только в ‘процессе ‘учебы, где они обязаны придерживаться установленных ‘правил ‘общения, но и во ‘время ‘отдыха. А отдыхая, и в ‘школах, и в других ‘местах, ‘люди общаются, как обычно, применяя местные ‘диалекты; некоторые ‘ученики общаются между собой, применяя ‘жаргон; очень часто можно услышать в ‘школе и то, что авторы упомянули как “неграмотные слова”, и т.д. Кроме того, в ‘школах есть и такие ‘ученики, которые общаются со своими ‘сверстниками, на чем угодно, но не на “литературном языке”.

Наверное нет необходимости приводить ‘сведения о фактическом ‘общении ‘людей во всех перечисленных ‘’авторами ‘местах, при упомянутых ими ‘обстоятельствах. Понятно и так, что “литературный язык” - это выдуманное представление. Реально такой “язык” не существует, ни как отдельный “язык”, ни как “разновидность языка”. В отличие от идеи о “литературном языке”, реально существует основная, общепринятая ‘часть русского ‘языка, которую ‘люди применяют не только в ‘литературе, но и в юридических ‘документах, и в международных ‘отношениях, и в повседневном ‘общении и, и в производственных ‘документах, и т.д.

Завершая ‘’тему о мнимых “разновидностях языка”, мы обратим внимание на то, что ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» создали две ‘’дезинформации: одну ‘’дезинформацию о “разновидностях русского языка” и “разновидностях национального языка”, а другую ‘’дезинформацию о “литературном языке”, будто бы отличающемся “нормированностью” [6, 11].

По поводу ‘’последнего, отметим, что в ‘литературе всегда были и есть ‘произведения с существенными ‘отклонениями от общепринятых ‘норм, которыми регламентировано ‘применение основной, общепринятой ‘части ‘языка. Одни ‘отклонения от ‘норм могут быть ‘«мусором» - ‘результатом стремления ‘авторов быть во что бы то ни стало оригинальными в ‘части ‘изложения своих или чужих мыслей. Другие ‘отклонения могут быть ‘результатом ‘описания ранее неизвестных ‘объектов или ‘отношений, которые не были приняты во внимание при ‘установлении ‘норм. В литературных ‘произведениях могут быть и такие ‘отклонения от общепринятых ‘норм, которые направлены на ‘совершенствование самих этих общепринятых ‘норм.

9.1.6. ‘’Об исторической дезинформации

‘’Авторы ‘’«Классического университетского учебника» не случайно начали излагать свое “Понятие о русском языке” с провокационной ‘’дезинформации о том, будто “русский язык - язык русского народа, русской нации”, и продолжили ‘’дезинформацией о мнимых “разновидностях языка”, в частности, о мнимом “литературном языке”. И то, и другое - это противоречивые ‘’псевдопонятия, которые можно понимать так, как вздумается, как это выгодно в том или ином ‘рассуждении. ‘’Авторы применили эти ‘’псевдопонятия как ‘платформу для принципиального ‘искажения исторических ‘сведений о ‘формировании ‘’России, российского ‘’государства и общенационального российского ‘’языка. Вот как это выглядит:

“С XVII века (в котором произошло экономическое слияние территорий, объединившихся в единое государство) начинается формирование русской нации и русского национального языка. В становлении национального языка переломным этапом стал XVIII век - период бурного развития промышленности, переустройства государственных учреждений, подъем науки. С 1703 года стала выходить первая русская газета («Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и иных окрестных странах»), в 1724 году была учреждена Академия наук, увеличивается число печатных книг по различным отраслям науки и техники, выходят грамматики (правда, ориентирующиеся преимущественно на церковнославянский язык) и двуязычные словари.” [6, 17]

Проанализируем каждое из этих ‘’утверждений, сравнивая их с ‘данными ‘первоисточников.

‘’Что касается “экономического слияния территорий”

В XVII ‘веке не могло происходить “экономического слияния территорий”, так как в то ‘’время почти повсеместно и непрерывно велись локальные ‘войны. ‘Население многих ‘народов и ‘национальностей, проживавших на территориях “… Московского государства и иных окрестных странах” (как об этом написано в ‘’названии упомянутой ‘’газеты), нуждалось в сильной и стабильной ‘защите от многочисленных ‘врагов, разорявших ‘хозяйство, угонявших ‘скот и ‘людей.

Появление ‘врагов можно было ожидать с любой ‘стороны. ‘Людям приходилось делать ‘выбор: к кому примкнуть, под чьим ‘управлением жить. Это делалось не по экономическому ‘расчету, а исключительно из желания остаться в живых и жить на исконной ‘территории. Многонациональное ‘’Московское государство, по мере своего развития, обеспечивало все более надежную ‘защиту для любых ‘народов и ‘национальностей, гарантируя им ‘проживание на своей ‘территории и ‘сохранение национальной ‘самобытности, требуя, конечно же, ‘соблюдения общих ‘законов и ‘несения государственных ‘повинностей. Итак, ‘’утверждение об “экономическом слиянии”, будто бы происходившем “с XVII века” является ‘дезинформацией.

‘’Что касается “формирования русской нации”

Кощунственной ‘’дезинформацией является следующее ‘’утверждение о том, будто только “с XVII века … начинается формирование русской нации”. Как будто до этого исторического ‘’момента русские ‘люди вообще не существовали/! ‘Комментарии тут излишни. Просто напомним, что это “Печатается по решению Ученого совета Московского университета” [6, 4]/! Эту ‘’дезинформацию «благословил» “Редакционный совет серии”, включая ‘’Председателя совета (‘’академика ‘’РАН) и 30 ‘’членов ‘’совета [6, 2]/! Это ‘’утверждение, в числе других, “Допущено Министерством образования Российской Федерации…” [6, 3]/!

‘’Что касается “формирования русского национального языка”

Дальше - больше: “с XVII века … начинается формирование … русского национального языка”/! Как будто до этого исторического ‘момента русские ‘люди вообще не общались на родном, национальном ‘языке/! По поводу этого, мы обращаем внимание на то, что наши далекие ‘предки, в частности, в ‘’эпоху Петра Великого (‘’конец XVII - ‘’начало XVIII ‘’веков), уже поняли, что если они будут заниматься формированием “русского национального языка”, то, тем самым, многонациональной ‘’России будет нанесен колоссальный вред. Поэтому они занимались формированием российского ‘языка. Даже в первой ‘’половине XIX ‘’века, в официальных ‘документах и в частных ‘записях русские ‘люди все еще упоминали свой ‘язык как “россiйскiй языкъ” [15, 45; 47; 65] , как “россiйское слово” [8, 11; 15] , предполагалось “сочиненiе …россiйской грамматики, россiйскаго словаря …” [9, 265] .

Конкретно, в 1755 ‘’году при ‘’Императорской Академiи Наукъ в ‘’САНКТПЕТЕРБУРГЂ была опубликована ‘’Россiйская грамматика Михайла Ломоносова.

И только со второй ‘’половины XIX ‘’века светские и церковные деятели, ‘поэты и ‘писатели, в том числе и ‘историки, стали подменять ставшее тогда уже привычным ‘’словосочетание “россiйскiй языкъ” другим ‘’словосочетанием - “русскiй языкъ”, искажая в своих ‘пересказах сделанные в прошлом ‘высказывания и письменные ‘записи. Это обнаруживается и в [10] , и в [8], и в [9, 263], если сопоставить ‘пересказы с оригинальными ‘источниками, например, с ‘текстами ‘регламентов и ‘уставов.

Характерный ‘’пример: В 1874 ‘’году М. И. Сухомлинова написала, будто “Въ заявлениiяхъ, помђщавшихся на страницахъ журнала, выражались надежды, что при содђйствiи Собесђдника русскiй языкъ очистится, … русскiя сочиненiя разможатся …” [8, 11]. Однако, в ‘’тексте этой же ‘’страницы воспроизведено реальное ‘’название упомянутого ‘’журнала “… «Собесђдник любителей россiйскаго слова» …”. ‘’Здесь же процитирован ‘’фрагмент реального ‘’высказывания ‘’современника: “Существенная задача журнала, по собственному признанiю издательницы его, княгини Дашковой, состояла въ томъ, чтобы «россiйское слово вычищалось, и процвђтало»..”.

Как видно, в своих ‘пересказах М. И. Сухомлинова ложно подменяла реальные ‘упоминания о “россiйском слове” ‘’словосочетанием “русскiй языкъ”. Уже в то ‘’время реальная российская ‘история стала представляться ‘писателями в искаженном ‘виде - литературные ‘произведения о ‘’Россiи, о ‘починах Петра Великого (1672-1725), о российском ‘языке, стали «начиняться» разрушительной националистической ‘дезинформацией, ‘’путем ‘подмены ‘’определения {российский} ‘’определением {русский}.

‘’Что касается “подъема науки”

Во ‘’фрагменте, выше процитированном из ‘’«Классического университетского учебника», наряду с тем, будто “XVIII век” “стал” “переломным этапом” “в становлении национального языка”, упомянут “подъем науки” и то, что “в 1724 году была учреждена Академия наук”. Проанализируем эти ‘’утверждения, сопоставляя их с ‘данными, зафиксированными в других ‘источниках.

Так как ‘’авторы упомянули 1724 ‘’год, то, следовательно, они упомянули ‘’дело, начатое Петром Великим по ‘созданию “академiи наукъ и курьезныхъ художествъ” [9, 263] или “петербургской Академiи” [10, XXX], и продолженное после его ‘’кончины. Однако, только в 1747 ‘’году был утвержден “РЕГЛАМЕНТ АКАДЕМИИ НАУК И ХУДОЖЕСТВ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ” [7, 40]).

Обратим внимание на то, что на первой ‘’странице этого ‘’Регламента… написано, в частности, ‘’следующее:

“… Однако по сие время Академия наук и художеств плодов и пользы совершенной не произвела по тому только одному, что …”.

К тому ‘’времени, с ‘’момента ‘’принятия Петром Великим ‘’решения об ‘’учреждении “Академии наук”, минуло 23 ‘’года. В этой ‘’записи дана официальная ‘’характеристика того «“подъема науки”», о котором упомянули ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника»/!

И после ‘’утверждения ‘’Регламента…, в течении всего XVIII ‘’века научная работа ‘’академиков осуществлялась, преимущественно, в изоляции от российского ‘общества: так, результаты научных исследований публиковались на иностранных ‘языках.

Таким образом, во ‘’фрагменте, процитированном нами из ‘’«Классического университетского учебника», где ‘’авторы написали, будто “в становлении национального языка переломным этапом стал XVIII век”, “подъем науки” и то, что “в 1724 году была учреждена Академия наук”, содержатся несколько ‘’«слоев» ‘дезинформации:

Во-первых, ‘’академики упомянутой ‘’Академии наук, основанной в 1724 году, не имели никакого отношения к “становлению национального языка”.

В исторических ‘источниках сохранилось достаточно ‘сведений для того, чтобы утверждать, что ‘’академики, работавшие в XVIII ‘’веке в ‘’Академии наук и художеств в Санкт-Петербурге, не имели никакого отношения к “становлению национального языка”. ‘’Доводы следующие:

Первый ‘’довод. Петр Великий “… рђшился создать такое новое заведенiе, которое и по назначенiю своему - преслђдованiе въ одно и то же время цђлей ученаго общества и учебныхъ заведенiй высшихъ, среднихъ и низшихъ - и по составу - въ нихъ должны были быть приглашены иноземцы, незнакомые ни съ языкомъ, ни съ нравами такого особеннаго отъ прочихъ европейскихъ странъ государства, как Россiя - представляло безспорно единственный примђръ въ истории европейскаго прсвещђнiя.” [10, XXVIII]. (Мы выделили то, на что надо обратить внимание - В..)

Второй ‘’довод. Согласно упомянутому ‘’Регламенту…, у ‘’академиков были обязанности никак не связанные со “становлением национального языка”. Так: “первой класс академиков, которой состоять должен из астрономов и географов” - 2 ‘академика; “второй класс физической, которой состоит из ботаника, искусного и в истории натуральной, из анатомика и из химика” - еще 3; “третий класс …, в котором должен быть академик физики экспериментальной … Другой академик, который должность иметь будет механика …” - еще 2; “один математик вышней математики”- 1; “надлежит быть секретарю” и “президенту”. “Сим образом заключается, что академиков должно быть десять …” [7, 41-43].

Вместе с этим, мы обращаем особое внимание на то, что в российской ‘’истории есть более чем вековой ‘’период, в течении которого, на ‘’основе реального ‘языка русских ‘людей, целенаправленно осуществлялось формирование “россiйскаго языка”, т.е. общенационального - для ‘людей всех ‘народов и ‘национальностей, живущих в ‘’России. ‘’Авторы ‘’«Классического университетского учебника» описали этот ‘’период российской ‘истории так, будто этих важнейших ‘дел и ‘событий вовсе не было. Такое ‘’изложение является кощунственной ‘дезинформацией.

Во-вторых, вместо “подъема науки”, в ‘’России происходило очень медленное ‘освоение естественных ‘наук, причем только в пределах ‘’Академии наук. В ‘’России было создано инородное (наемное) научное ‘’общество, которому, по ‘’причине ‘’изолированности от российских “нравовъ”, на ‘протяжении нескольких ‘десятилетий удавалось оставаться (естественно-) научным. Но, по той же ‘’причине, это ‘’общество возбуждало реакцию отторжения. Вместе с отторжением инородного ‘’уклада в этом ‘’обществе, многие российские ‘деятели стали отторгать естественные ‘науки, умалять их практическое ‘значение для развития ‘’России, а впоследствии и подменять естественные ‘науки другими отечественными «науками» - «науками» о ‘языке, «науками» о развитии ‘литературы, о ‘стихотворстве и т.п.

В-третьих, на протяжении почти всего XVIII ‘’века российские ‘’правители и их ближайшие ‘’подданные заботились не о “становлении национального языка” - “русского национального языка” - “языка русского народа, русской нации”, как об этом написали ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника», а, фактически, они все еще продолжали ‘’дело, начатое Петром Великим, направленное на ‘укрепление общенационального “россiйскаго слова”, “россiйскаго языка”.

В-четвертых, ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника», подменили ‘сведения об “Академiи наукъ и курьезныхъ художествъ” 21 , основанной в 1724 ‘’году Петром Великим для ‘распространения в ‘’России естественных ‘наук, ‘сведениями о совершенно другой ‘’академии - “Россiйской Академiи” [8]. ‘’Последняя была учреждена при Екатерине II только в 1783 ‘’году (почти шестьдесят ‘’лет спустя), но и она была учреждена, не для “формирования русского национального языка”, а чтобы “… «… возвеличить россiйское слово …»” [8, 15].

‘’Историческая справка: О том, с каких пор и почему российские писатели и церковные деятели стали называться «учеными», такими же, как создатели математики, механики, физики

На основании ‘сведений об упомянутых ‘’академиях становится понятно, с каких ‘пор и почему российские ‘писатели и церковные ‘деятели стали называться «учеными».

Итак, в 1724 ‘’году Петр Великий учредил “Академiю наукъ и курьезныхъ художествъ”, в которую были приглашены десять иностранных ‘’ученых: ‘’астроном, ‘’географ, ‘’ботаник, ‘’анатомик, ‘’химик, ‘’физик-экспериментатор, ‘’физик-механик, ‘’математик высшей ‘математики, ‘’секретарь и ‘’президент. Из этого понятно, что все ‘’академики должны были заниматься исключительно естественными ‘науками.

Петр Великий скончался в том же 1724 ‘’году. Но, его ближайшие ‘сподвижники и ‘последователи реализовали этот ‘’проект: в ‘’Россию были приглашены иностранные ‘ученые, которым были обеспечены ‘условия для ‘занятий научными ‘исследованиями так, как они считали нужным.

‘’Проект Петра Великого заключался в том, чтобы российские ‘академики, живя и работая в ‘’России, по мере ‘контактов с ‘представителями местной ‘элиты, распространяли бы естественнонаучные ‘сведения, т.е. такие, которые не зависят ни от правящих ‘монархов, ни от церковных ‘деятелей, ни от ‘поэтов, ни от ‘писателей. Создаваемая ‘’Академия наук должна была служить реальным ‘’эталоном научной ‘деятельности. Такой ‘’эталон был жизненно необходим ‘россиянам, так как общепринятые в то время в ‘’России ‘представления об ‘устройстве окружающего ‘мира не соответствовали уже известным и надежно проверенным естественнонаучным ‘сведениям.

Но, как это явствует из дальнейших ‘событий, российские ‘академики, будучи ‘иностранцами и ‘носителями непреходящих, естественнонаучных ‘сведений об окружающем ‘мире, оказались не угодными ни царской ‘власти, основанной на произвольных решениях ‘монархов, ни церковной ‘власти, основанной на православной трактовке библейских ‘заповедей, ни ‘поэтам и ‘писателям, живущим, как правило, за счет ‘восхваления власть ‘предержащих и ‘«обоснования» вводимых ими ‘порядков.

Однако, никто из ‘правителей, церковных ‘деятелей, ‘поэтов и ‘писателей не решился открыто выступить с ‘предложением о закрытии ‘’Академии наук, созданной Петром Великим. Авторитет Петра был столь велик, а ‘дела его столь значительны для ‘развития ‘’России, что, даже в ‘условиях скрытного ‘свертывания многих начатых им прогрессивных ‘дел, никто не осмеливался открыто порочить его ‘начинания.

Для ‘уничтожения эталонной ‘’Академии наук было избрано другое ‘средство, циничное по ‘исполнению и наиболее вредоносное по его ‘последствиям для ‘развития ‘’России.

Как мы уже упоминали, в 1783 ‘’году ‘’указом Екатерины II была учреждена совсем другая ‘’академия - ‘’Российская академия.

Членами вновь созданной ‘’Российской академии стали, в частности:

“… Княгиня Екатерина Романовна Дашкова
Гаврiилъ, митрополитъ с.-перебургскiй и новгородскiй
Дамаскинъ, епископъ нижегородскiй
Иннокентiй, архiепископъ псковскiй
Самуилъ, митрополитъ кiевскiй
Амвросiй, архiепископъ екатеринославскiй
Аполлосъ, архiепископъ архангельскiй
Павелъ, архiепископъ ярославскiй
Иннокентiй, епископъ воронежскiй
Ириней, архшепископъ псковскiй
Ме?одiй, архiепископъ псковскiй
Анастасiй, архiепископъ астраханскiй
Иванъ Ивановичъ Красовскiй
Иванъ Ивановичъ Сидоровскiй
Георгiй Михайловичъ Покорскiй
Василiй Григорьевичъ Григорьевъ
Савва Исаевичъ Исаевъ
Иванъ Ивановичъ Панфиловъ
Василiй Семеновичъ Данковъ
Петръ Алексђевичъ Алексђевъ
…” [8, (см.: ОГЛАВЛЕНIЕ)]

Судя по этому ‘’списку, в ‘’составе вновь учрежденной ‘’Российской академии не было ни одного ‘ученого, который бы занимался естественнонаучными ‘исследованиями.

Таким образом, наряду с эталонной ‘’Академией наук, учрежденной Петром Великим, в ‘’России появилась еще одна ‘’академия - ‘’Российская академия. Уже в ‘’названии вновь созданной ‘’академии было выражено стремление ‘учредителей утвердить другой ‘эталон академической ‘деятельности, в отличие от той ‘деятельности, которую осуществляли ‘академики в ‘’Академии наук и художеств в Санкт-Петербурге. Кстати, один только раз, в 1725 ‘’году, ‘’Академии наук, учрежденной самим Петром Великим, “приданъ былъ титулъ россiйской, такъ-какъ впослђдствии она уже называлась петербургскою…” [10, XXXVII].

Многие ‘россияне поверили в то, что новая ‘’Российская академия была создана для того, чтобы “… «… возвеличить россiйское слово, собрать оное въ единый составъ, показать его пространство, обилiе и касоту, постановить ему нереложныя правила, явить краткость и знаменательность его изреченiй, и изыскать глубочайшую его древность»” [8, 15]. Для достижения этих ‘’целй предполагалось ‘’создание “трудами новой академiи” “россiйской грамматики, россiйскаго словаря, риторики и правилъ стихосложенiя” [9, 265].

Однако, фактически, за все ‘время ‘существования ‘’Российской академии - с 1783 ‘’года по 1841 ‘’год, т.е. за 58 ‘’лет, - ‘россияне так и не дождались от новоявленных ‘академиков ни “россiйской грамматики”, ни “риторики”, ни “правилъ стихосложенiя”.

Следовательно, вся эта затея, с ‘’учреждением ‘’Российской академии, потребовалась ‘властям не для объявленного ‘’дела, а только для того, чтобы продемонстрировать, что ‘’Академия наук, созданная по ‘’указу ‘’Петра Великого, - это не единственно возможный вариант существования академического («научного») ‘учреждения. В ‘’Российской академии были созданы принципиально другие (не естественные) «науки» и появились принципиально другие «ученые», которые занимались не естественными «науками».

Но такую ‘’академию, какой была ‘’Российская академия, не признавали ни передовые ‘деятели внутри ‘’России, ни, тем более, передовые ‘деятели европейских ‘государств. Сто ‘’лет спустя, характеризуя отношение ‘общества к ‘’Российской академии, М. И. Сухомлинова написала, в частности:

“… сочувствiе общества къ академiи слабђло все болђе и болђе, и наконецъ перешло не только въ холодность, но въ явное нерасположенiе, поддержанное и усиленное литературою.” [8, 2]

Однако, ‘власти не закрыли ‘’Российскую академию и не распустили ее ‘«ученых-академиков», не выполнивших намеченные ‘’целеи. А сделано было следующее:

“… Въ 1841 г. (октября 10) произведена существенная перемђна въ составђ академии наукъ присоединениемъ къ ней, въ видђ одного изъ отдђлений (русскаго языка и словесности), императорской россiйской академiи.” [9, 265]

Как видно, новоявленные «ученые» (‘академики ‘’Российской академии) были переведены в ‘’Академию наук, учрежденную Петром Великим. В результате, светские и религиозные ‘деятели, а также ‘писатели и ‘поэты, не имевшие никакого отношения к настоящим, естественным ‘наукам, оказались в ‘’Академии наук и получили государственный ‘статус таких же ‘ученых, какими являются ‘естествоиспытатели.

Таким образом было окончательно уничтожено ‘начинание ‘’Петра Великого по ‘созданию эталонной научной ‘’академии, усилиями ‘академиков которой в ‘’России распространялись бы только настоящие, естественные ‘науки.

С тех самых ‘’пор большая ‘часть российской ‘’Академии наук (в наше время - это ‘’Российская академия наук) стала ‘инкубатором ‘лжеученых и ‘производителем лженаучных ‘сведений.

В ‘’«Классическом университетском учебнике» нет ‘сведений о вышеупомянутых, судьбоносных для ‘’России, ‘’событиях.

А ведь именно в этих исторических ‘’событиях сокрыты коренные ‘причины периодических ‘вспышек межнациональной вражды и ответных ‘реакций на них.

В частности, от ‘уничтожения дальновидных петровских ‘начинаний и от ‘искажения соответствующих исторических ‘сведений, произошли те социальные ‘течения, ‘вожди которых, воспитанные в ‘условиях произвола, обмана и невежества, насаждаемого ‘властями, сумели убедить большую часть ‘населения ‘’России в том, чтобы устроить в своей ‘стране разрушительную ‘’Великую Октябрьскую Социалистическую Революцию.

Отсюда, от ‘подмены истинных, естественных ‘наук другими ‘«науками», от низведения статуса ‘ученых-естествоиспытателей до уровня ‘«ученых»-филологов, начинается то ‘состояние современного российского ‘общества, когда ‘большинство ‘россиян оказываются не способными отличить научные, непреложные ‘сведения от всякого ‘рода лженаучных ‘сведений: в частности, от лженаучных социальных ‘теорий, ‘прогнозов и ‘предсказаний. Поэтому, очень многие современные ‘россияне легко принимают за ‘истину ‘ложь красиво говорящего (пишущего) ‘пропагандиста, ‘проповедника, ‘политтехнолога или ‘рекламщика, и вовсе не желают (не могут) слушать (понять) непреложные ‘сведения ‘естествоиспытателя, или правдивого ‘журналиста, ‘историка и ‘экономиста.

Конец ‘’Исторической справки.

Итак, подытоживая ‘результаты критического ‘анализа ‘’фрагмента, процитированного нами в ‘’начале данного ‘’подраздела (со ‘’страницы 17 ‘’Классического университетского учебника), мы констатируем: в каждом ‘’утверждении этого ‘’фрагмента изложена ‘дезинформация, направленная на ‘разрушение российского ‘’общества и, соответственно, ‘’России.

9.1.7. ‘’О дезинформации в связи с трудами М. В. Ломоносова

Продолжим анализировать ‘’Понятие о русском языке, изложенное на ‘’страницах 8-19 ‘’«Классического университетского учебника». На ‘’странице 17 ‘’авторы упомянули несколько ‘’трудов М. В. Ломоносова, таких как “«Ода на взятие Хотина», «Ода на день восшествия на всероссийский престол императрицы Елисаветы Петровны 1747 года»”, а также “«Риторику», «Российскую грамматику», «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке»”. Далее, они написали следующее ‘’утверждение:

“…В этих трудах были заложены основы научного изучения русского литературного языка и предложена стилистическая теория разграничения основных стилистических контекстов русского литературного языка, которую обычно именуют учением о трех стилях литературного языка - высоком, среднем и низком. …” [6, 17]

Однако, ни в перечисленных ‘’трудах М. В. Ломоносова, ни в других его ‘трудах нет ни одного ‘упоминания о “русском языке”. М. В. Ломоносов писал только о “российском языке” (это зафиксировано уже в ‘’названиях его ‘’трудов: “«Российская грамматика»”, “«Предисловие о пользе книг церковных в российском языке»”). Приставив “русский язык” к ‘трудам М. В. Ломоносова, ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» создали кощунственную ‘’дезинформацию, в которой они принципиально исказили исторические ‘сведения о ‘’России и о великом русском ‘’ученом.

Далее, ни в перечисленных ‘’трудах М. В. Ломоносова, ни в других его ‘трудах нет ни одного ‘упоминания о “литературном языке”. Выдумка о “литературном языке” не относится к ‘трудам М. В. Ломоносова. И в данном случае ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» изложили ‘’дезинформацию.

Далее, в ‘трудах М. В. Ломоносова нет ни одного ‘упоминания о “научном изучении … языка”. Изучение ‘языка не может быть научным, так как ‘язык не является мирозданным ‘объектом, а есть произвольное лингвистическое ‘творение ‘людей. То, что ‘язык является произвольным ‘творением ‘людей, следует из того ‘факта, что ‘люди создали и применяют для ‘общения принципиально разные ‘языки. Таким образом, “научное изучение языка” - это ‘дезинформация, которую ‘лжеученые применили для придания значимости самим себе и своим ‘работам, при этом они ‘дискредитировали статус настоящих ‘ученых (‘естествоиспытателей) и умалили ‘ценность освоительной ‘деятельности до ‘уровня ‘изучения ‘языка.

Следующей ‘’дезинформацией является ‘’утверждение о том, будто в ‘трудах М. В. Ломоносова “предложена стилистическая теория разграничения основных стилистических контекстов русского литературного языка”. Эту витиеватую ‘’формулировку, в том числе и “стилистическую теорию”, и “стилистические контексты”, придумали, наверное, самими ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника». А приписали они все это М. В. Ломоносову только для того, чтобы представить свои «“теории”», т.е. результаты своих фантазий, будто бы исходящими из ‘трудов великого ‘’ученого.

На этом мы закончим ‘’экспертизу ‘’Понятия о русском языке, изложенного в ‘’Классическом университетском учебнике. В этом «‘’Понятии…» ‘читателям преподнесена, почти сплошь, вредоносная ‘’дезинформация. ‘’Авторы ложно представили и ‘сведения о нашем родном ‘языке, и ‘сведения о ‘формировании ‘’Росси, и ‘сведения о ‘науке, и ‘сведения о том, в каких ‘условиях и чем занимались российские ‘ученые-естествоиспытатели.

По ‘’результатам ‘’экспертизы одного только этого ‘’Понятия о русском языке можно уверенно делать ‘’вывод о том, что ‘’«Классический университетский учебник» категорически нельзя применять для ‘обучения родному ‘языку ни в ‘вузах, ни в ‘школах.

9.2. ‘’О лженаучном разделении сведений о языке на “ЛЕКСИКОЛОГИЮ”, “ФРАЗЕОЛОГИЮ” и “МОРФОЛОГИЮ”

В ‘’«Классическом университетском учебнике» ‘сведения о “современном русском языке” разделены на три ‘’части: одна ‘’часть, изложена на ‘’страницах 21-228 под ‘’названием “ЛЕКСИКОЛОГИЯ”; вторая ‘’часть изложена на ‘’страницах 229-255 под ‘’названием “ФРАЗЕОЛОГИЯ”; третья ‘’часть, изложена на ‘’страницах 256-457 под ‘’названием “МОРФОЛОГИЯ”.

9.2.1. ‘’О “ЛЕКСИКОЛОГИИ”

‘’Авторы ‘’«Классического универститетского учебника» начали излагать “ЛЕКСИКОЛОГИЮ” со следующего ‘’абзаца:

“Термин лексика произошел от греческого lexikos - 'относящийся к слову'. Этим термином обозначается совокупность слов, или словарный состав, того или иного языка. Он используется также тогда, когда говорят о совокупности слов, употребляемых каким-либо автором («лексика Пушкина», «лексика Анны Ахматовой»), о совокупности слов какого-либо отдельного произведения, издания («лексика романа “Евгений Онегин”», «лексика газеты “Московский комсомолец”»), о специфических словах той или иной функциональной разновидности речи: «официально-деловая лексика», «лексика научного стиля», «лексика газеты» и т.п.” [6, 21]

Обратим внимание на то, что во втором ‘’предложении этого ‘’фрагмента ‘’авторы «обозначили» словом “лексика” не какую-нибудь “совокупность слов”, или какой-нибудь “словарный состав”, а, именно, “словарный состав … языка”. Как ‘пример, можно уточнить, что словарный ‘состав ‘языка излагают (более или менее полно) в толковых ‘словарях.

Но, если “лексика” - это “совокупность слов, или словарный состав, того или иного языка”, то этим “термином” ни в коем ‘случае нельзя упоминать “совокупность слов, употребляемых каким-либо автором” или “совокупность слов какого-либо отдельного произведения, издания”. Ведь подобно таким ‘’случаям, любое ‘упоминание о ‘словах, можно было бы подменять ‘словом “лексика”. Появились бы: “лексика” ‘’Конституции РФ; “лексика” ‘’плаката {Не влезай - убъет!}; “лексика” ‘тети Даши; “лексика” ‘дяди Паши и т.д.

Чтобы убедиться в противоречивом ‘’определении ‘’слова “лексика” «расшифруем» ‘’словосочетание {“лексика Пушкина”}, применив ‘’значение этого ‘’слова из второго ‘’предложения процитированного ‘’фрагмента. Получается следующее ‘’выражение: {“словарный состав … языка” (всего русского ‘языка) “Пушкина”} - это бессмыслица. Уж если “лексика” определена как “словарный состав … языка” (всего ‘языка), то не может существовать “лексика Пушкина”, так как А. С. Пушкин не применял все ‘слова, существующие в его родном ‘’языке.

Кроме того, “совокупность слов, употребляемых каким-либо автором” - это выдуманный объект, который реально не существует (никто ни устно, ни письменно не изложил ‘перечень всех ‘слов, употребляемых каким-либо ‘автором, - это была бы бестолковая затея). В процитированном ‘’фрагменте мы обращаем внимание еще на одну ‘’деталь: ведь именно сами ‘«ученые»-лингвисты ошибочно применили ‘’слово {лексика}, приставляя его к ‘имени ‘автора, или приставляя его к ‘названию ‘газеты, или приставляя его к ‘названию ‘книги и т.п. И именно свою порочную ‘практику они представили как ‘’эталон ‘применения ‘’слова “лексика”.

Следовательно, выше процитированное ‘’определение “лексика” - это ‘’псевдопонятие, в котором одним и тем же ‘’словом упомянуты и реальный лингвистический ‘объект (словарный ‘состав ‘языка), и реально не существующие, а только мыслимые, объекты.

Далее по ‘’тексту, на основе ‘’псевдопонятия “лексика”, ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» придумали «науку».

“Наука, изучающая словарный состав языка, называется лексикологией.” [6, 21]

Из последнего ‘’определения понятно, что ‘предмет, который будто бы “изучает” “лексикология”, - это “словарный состав языка”. Однако, в ‘’Лексикологии, которая изложена в ‘’«Классическом университетском учебнике», нет ‘’сведений о “словарном составе языка”, т.е. о том, из каких ‘слов состоит ‘язык. Ведь, даже если прочитать весь ‘’текст, приведенный на ‘’страницах 21-228 под ‘’названием “ЛЕКСИКОЛОГИЯ”, невозможно узнать “словарный состав языка”.

Фактически, словарный ‘состав ‘языка излагают в толковых ‘словарях, но толковые ‘словари не являются научными ‘произведениями, так как в них содержатся ‘сведения не только о мирозданных ‘объектах, но и любые другие ‘сведения.

Следовательно, ‘’утверждение о том, будто существует “наука, изучающая словарный состав языка,” является ‘’дезинформацией, а то, что “называется лексикологией” - это ‘’лженаука.

Ниже мы приводим характерный ‘’пример того, как «действует» то, что “называется лексикологией”:

“… Научный, объективный подход к заимствованным словам основан, как уже говорилось выше (см. с. 164), на рассмотрении причин заимствования. Он свидетельствует … Он предполагает …” [6, 200]

На указанной 164-ой ‘’странице читаем:

“…… слова раскрывают жизнь вещей, понятий, они могут говорить … Время появления в языке новой лексики (а значит, и новых понятий, вещей) …” [6, 164].

В этих ‘’фрагментах приведены, почти сплошь, ложные ‘’сведения.

Во-первых, не может быть осуществлен “научный … подход к … словам” - это ‘’дезинформация. Настоящие ‘ученые исследуют не ‘слова, а мирозданные ‘объекты. Настоящие ‘ученые применяют известные ‘слова и создают новые ‘слова для однозначного ‘описания мирозданных ‘объектов.

Во-вторых, каким бы ни был упомянутый “подход”, он не дееспособен, и поэтому он ни “свидетельствует”, ни “предполагает”.

В третьих, ‘слова не дееспособны, поэтому они ничего не “раскрывают” и уж, тем более, они не “могут говорить”.

В четвертых, ‘появление “новых понятий” принципиально отличается от ‘появления “новых … вещей” - это разные лингвистические ‘процессы и мирозданные ‘процессы, их нельзя упоминать как однородные.

В-пятых, ‘появление в ‘языке “новых понятий” происходило всегда, в ‘процессах ‘освоения ранее не известных мирозданных ‘объектов, следовательно, этот ‘процесс никак не зависит от выдумывания “новой лексики”.

Кстати, в-шестых, если иметь в виду, что “лексика” определена как “словарный состав … языка”, то ‘’словосочетание “новая лексика” является ‘’дезинформацией: в реальных ‘условиях не может быть нового словарного ‘состава ‘языка.

Итак, упомянутый “научный, объективный подход”, который осуществляют ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника», - это выдумывание ‘дезинформации, в частности, ‘дезинформации о ‘лженауке, которая “называется лексикологией”.

После выдумывания ложной “науки”, которая “называется лексикологией”, ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» представили ее так, будто она - реальный деятельный ‘субъект. Под ‘видом «действий», которые будто бы совершает этот «субъект», они продолжили излагать свои лженаучные ‘фантазии:

“… Один из важнейших разделов лексикологии - семасиология (или семантика), которая изучает значение слова …” [6, 21]

В этом ‘’фрагменте мы обратим внимание на ‘’следующее:
- во-первых, “значение слова” - это никак не “словарный состав языка” и, следовательно, оно не может быть ни одним из “разделов” выше упомянутой “лексикологии”;
- во-вторых, “семасиология (или семантика)”, даже будучи определенной как “один из важнейших разделов лексикологии”, ничего не “изучает”, так как она не дееспособна.

И следующий ‘’абзац ‘’Лексикологии начинается с ‘’дезинформации: “Семасиология изучает…” [6, 21]. А в следующем ‘’предложении к этому «действу» «подключается» и сама “лексикология”: “Большое внимание уделяет лексикология…”[6, 21]. И на следующей ‘’странице: “Наконец, лексикология изучает…”[6, 22].

В ‘’Лексикологии все лингвистические ‘объекты «действуют», будто они живые: “слово может выражать” [6, 25]; “… слова … свидетельствуют…” [6, 22]; “Язык реагирует…” [6, 28]; “… активизировались многие слова…” [6, 29]; “… лексика реагирует …” [6, 231]; “… связь между содержанием слова и явлением действительности ослабевает …” [6, 32]; “…возникновение … словосочетаний ведет… к … умерщвлению значения слов” [6, 33]; “… слово теряет …” [6, 35]; “…слова живут столетиями… слова нередко быстро умирают …” [6, 222] и так далее, и тому подобное.

Все, что написано в ‘’Лексикологии, ‘’авторы создали по одному и тому же примитивному ‘’«шаблону»: сначала они выдумывали какую-нибудь ‘небылицу (например, “стиль - это разновидность общенародного языка…” [6, 107]), а потом приставляли к этой ‘небылице ‘’слово {“лексика”}. В ‘результате у них получились: “лексика межстилевая” [6, 108]; “лексика книжных стилей” [6, 109]; “поэтическая лексика” [6, 115]; “лексика разговорного стиля” [6, 116]; “книжная лексика” [6, 125]; “официально-деловая лексика” [6, 1128]; “газетно-публицистическая лексика” [6, 131]; “эмоционально окрашенная (грубовато- и грубовато-экспрессивная) лексика” [6, 140] и так далее. При этом, во всех ‘случаях ‘’авторы произвольно, по своему усмотрению, отнесли не существующие “лексики” к тем или иным не существующим “стилям”, или “стили” - к “лексикам”.

В некоторых ‘случаях ‘’авторы руководствовались ими же придуманными “приметами”: “Приметы стилистически окрашенных слов” [6, 120]; “Приметы лексики книжных стилей” [6, 120]; “Приметы лексики разговорного стиля” [6, 121]. При этом ни одна из указанных “примет” не является точным ‘признаком. По этим “приметам” «определяются»: “Многие слова лексики” [6, 120]; “Немало слов лексики” [6, 121]; “Множество прилагательных (книжных, высоких) и наречий” [6, 121]; “Значительная часть слов лексики” [6, 121] и т.п. То есть, это такие “приметы”, по которым невозможно ничего приметить. Они придуманы ‘’авторами лишь для того, чтобы хоть как-то «обосновать» небылицы о “лексиках” и о “стилях”, на которые, будто бы, разделен наш родной ‘’язык.

Прямым ‘следствием придумывания “ЛЕКСИКОЛОГИИ” является ‘распространение ложного ‘’утверждения о том, будто самому ‘языку присущи некие “стили”, будто существуют ‘слова и ‘обороты ‘речи, которые относятся к тому или иному “стилю”.

Фактически, представлениями о “стилях” «прикрыты» привычные ‘манеры ‘общения того или иного ‘круга ‘людей. Эти ‘манеры могут существенно отличаться: либо из-за разного ‘уровня и ‘качества ‘образования, либо в силу замкнутого ‘круга постоянно общающихся ‘людей, либо в силу других ‘обстоятельств. ‘Люди естественным образом ограничиваются только теми ‘словами и ‘оборотами ‘речи, которые для них привычны и понятны, при этом остальные ‘ресурсы словарного ‘запаса ‘языка остаются не использованными. ‘Манеры ‘общения того или иного ‘круга ‘людей не имеют никакого отношения к рабочим ‘характеристикам ‘языка.

Ложное представление о том, будто “стили” присущи ‘языку, использовано в некоторых ‘словарях и даже в компьютерных ‘программах, что вводит в заблуждение ‘пользователей.

Ложные ‘утверждения о языковых “стилях”, при их усвоении, оказывают на ‘людей вредное психонастроечное ‘воздействие, снижая мотивацию к владению как можно большим словарным ‘запасом ‘языка и, соответственно, к лучшему и глубокому познанию окружающего ‘мира. Например, усвоив идею о “стилях” (будто бы присущих самому ‘языку), многие ‘журналисты подсознательно настраиваются на то, что они могут обходиться так называемым «газетным языком»: они стараются не применять естественнонаучные и технические термины, заменяя их неадекватными «простыми» словами. Под воздействием ‘утверждений о языковых “стилях”, многие люди убеждены в том, что в разговорной ‘речи надо применять только «простые» ‘слова. И т.д. ‘Люди тратят ‘время и ‘усилия на то, чтобы «вписываться» в ‘рамки выдуманных “стилей”, и, впоследствии, на преодоление этих ‘рамок.

Следует отметить, что талантливые ‘журналисты, ‘писатели, ‘поэты, ‘артисты, ‘конструкторы, ‘технологи, военные ‘специалисты и др., в основном, игнорируют выдумки о “стилях”, будто бы присущие ‘языку, и применяют в своих ‘произведениях любые ‘слова и ‘обороты ‘речи, которые считают необходимыми для достижения поставленных целей.

Беда в том, что “ученые-лингвисты” «навязывают» свои ложные ‘положения о “стилях” тем, кто не может их игнорировать: ‘учащимся ‘школ, их ‘родителям, ‘студентам, ‘пользователям компьютерных ‘программ и т.п.

Фактически, любой ‘человек может использовать любое ‘слово родного ‘языка в любом ‘разговоре, или ‘тексте. При этом, он руководствуется не выдуманными “лексиками” или “стилями”, а тем, чтобы его ‘разговор, или ‘текст, наилучшим образом способствовал выполнению ‘дела или решению ‘задачи.

На этом мы завершаем ‘’экспертизу ‘’ЛЕКСИКОЛОГИИ. В заключение, отметим, что реально существует ‘’раздел ‘’«Классического университетского учебника», изложенный под ‘’названием “ЛЕКСИКОЛОГИЯ”, но нет и не может быть такой “науки”, которая “называется лексикологией”.

9.2.2. ‘’О “ФРАЗЕОЛОГИИ”

Далее, ознакомимся с тем, как ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» определили вторую ‘’часть своего ‘’описания - “ФРАЗЕОЛОГИЮ”. Читаем:

“… Такие целостные (устойчивые) сочетания слов, постоянные по составу и значению, воспроизводимые в речи в качестве готовых единиц, называются фразеологией (…), а сами устойчивые сочетания слов - фразеологизмами, фразеологическими единицами, фразеологическими оборотами, фраземами и т.д.” [6, 230]

Как видно, ‘’здесь дано такое ‘’определение “фразеологии”, которое совпадает с упомянутыми ‘’здесь же “фразеологизмами”. Можно предположить, что это - ‘результат редакторской ‘ошибки. Но, такие ‘ошибки не допустимы в ‘книге, на ‘обложке которой написано: “КЛАССИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТСКИЙ УЧЕБНИК” и, более того, “СОВРЕМЕННЫЙ РУССКИЙ ЯЗЫК”/!

Тем не менее отметим ‘’факт: в ‘’разделе ‘’«Классического университетского учебника», изложенного под ‘’названием “ФРАЗЕОЛОГИЯ”, дано противоречивое ‘’определение этой самой “фразеологии”. Следовательно, “фразеологию” невозможно применить в практической ‘деятельности.

9.2.3. ‘’О “МОРФОЛОГИИ”

Основной ‘’дезинформацией, которая фабрикуется путем выдумывания “морфологии”, является представление грамматических ‘правил (которые устанавливаются ‘людьми), как объективных ‘закономерностей, будто бы присущих самому ‘языку (будто бы существующих независимо от ‘людей). В этой ‘’дезинформации вышеизложенная ‘’ЛИНГВИСТИКА используется как подготовительное психонастроечное ‘средство, с помощью которого ‘читатели вводятся в мысленное заблуждение еще до того, как они начнут получать ‘сведения о ‘грамматике родного ‘языка.

Чтобы убедиться в этом, проанализируем ‘’часть ‘’текста, с которого ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» начали излагать “Предмет морфологии”:

“Предмет морфологии

Слово - единица не только лексики, но и грамматики. В качестве лексической единицы оно предстает прежде всего как имеющее свое индивидуальное значение (или значения) в отличие от значений других слов …
В грамматике1 же слово предстает или как система форм (например, врач, врача, врачу… врачи, врачей… и т.д. …), в которых отражены отвлеченные (грамматические) значения (такого-то рода, числа, падежа; такого-то лица, времени, наклонения, вида, залога), или как неизменяемая единица (например, по-видимому, от, или), служащая для выражения, установления разного рода отношений.
…


1 Грамматика - система общих закономерностей употребления слов и предложений.” [6, 256]

Первое впечатление, которое складывается при ‘прочтении этого ‘’фрагмента, состоит в том, что любое “слово” “предстает”, как будто, в двух «измерениях»: и как “единица лексики”, “имеющая свое индивидуальное значение” и как “единица грамматики” - “как система форм … или как неизменяемая единица”. Таким образом, “значение” ‘слова представляется, как будто, отделенным от “системы форм”. То есть, “значения” ‘слов, как будто, сами по себе относятся к “лексике”, а “формы” ‘слов, как будто, сами по себе относятся к “грамматике”. А теперь «расшифруем» то, о чем написано в процитированном ‘’фрагменте, опираясь на ‘’результаты нашей ‘’экспертизы.

Во ‘’фрагменте написано: “слово предстает”. Но, фактически, ‘слово не может представать, так как оно не дееспособно. Это ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» представили ‘слово так, будто оно “- единица не только лексики, но и грамматики”.

Однако, выше мы выяснили, что ‘’авторы представили “лексику” в неисчислимых ‘вариантах: в одном ‘’варианте, “лексика” - это “совокупность слов, или словарный состав, того или иного языка”; в другом ‘’варианте, “лексика” - это “совокупность слов, употребляемых каким-либо автором”; в следующем ‘’варианте, “лексика” - это “совокупность слов какого-либо отдельного произведения, издания” [6, 21] и так далее, до бесконечности. Ознакомившись с этими ‘’определениями, здравомыслящий ‘человек рассудит, что, если принять за ‘эталон “лексики” один ‘вариант, то все другие ‘варианты нужно признать ошибочными. Но, ‘’авторы в каждом ‘случае применили ‘слово “лексика” с тем ‘значением, какое им подходит именно для этого ‘случая. То есть, ‘авторы использовали ‘’слово {лексика} как ‘’название ‘псевдопонятия (с противоречивыми произвольно изменяемыми подразумеваемыми значениями).

Уяснив это, становится понятно и то, что ‘’словосочетание “единица … лексики” или “лексическая единица” - это “единица” того, что в любой момент может прийти на ум ‘’авторам ‘’«Классического университетского учебника», по поводу ‘применения ‘’слова “лексика”. Т.е., “единица … лексики” - это тоже ‘’псевдопонятие, которому могут быть приданы любые смысловые значения, по прихоти ‘’авторов.

Следовательно, в ‘’предложении {“Слово - единица не только лексики, но и грамматики.”} выражена мысль ‘’авторов ‘’«Классического университетского учебника», о том, что они представляют “слово” одинаково: как в “лексике”, так и в “грамматике” - ‘псевдопонятием.

Во втором ‘’абзаце процитированного ‘’фрагмента ‘’авторы продемонстрировали эту свою мысль «в действии». У них: “В грамматике … слово предстает”, то “как система форм (например, врач, врача, врачу… врачи, врачей… и т.д. …)”, то “как неизменяемая единица (например, по-видимому, от, или)”. Короче говоря, “в грамматике”, как и “в лексике”, любое ‘слово “предстает”, а заодно со ‘словом, незаметно для читателя, “предстает” и “система форм”, выдуманная ‘’авторами.

Что может означать утверждение о том, будто “слово предстает” “как система форм”? Фактически, в своем ‘’примере, ‘’авторы представили “слово” как ‘’набор однокоренных ‘’слов: “врач, врача, врачу… врачи, врачей… ”. Ни каждое из этих ‘’слов, ни их ‘’набор не есть “система”, так как каждое ‘слово применяется независимо от других.

Так, в русском ‘языке есть ‘’слово {врач}. Для ‘применения этого ‘’слова не требуется никакая “система форм”. Говорят или пишут: “Пришел врач.” Все понятно. В русском ‘языке есть другое ‘’слово - {врача}. Говорят или пишут: “Вызвали врача.” И в этом случае все понятно. Известно и ‘’слово {врачу}. Говорят: “Сообщили врачу.” Каждое из этих однокоренных ‘’слов, {врач}, {врача}, {врачу}, произносится по-разному, пишется по-разному и применяется в принципиально разных ‘ситуациях, с разными смысловыми значениями. Эти ‘’слова никак одно с другим не связаны, кроме мысленной возможности ‘упоминания ими одного и того же ‘объекта, находящегося в разных ‘ситуациях. Но ведь для ‘упоминания этого же ‘объекта могут быть применены и другие ‘слова: {‘врачующий}, или {‘лечащий}, или {‘доктор} и т.п.

Итак, “врач, врача, врачу…” не есть “система форм”, а есть ‘’набор, или ‘’перечень однокоренных ‘’слов с разными ‘окончаниями, каждое из которых (‘’слов) применяют для ‘упоминания одного и того же ‘объекта, находящегося в разных ‘ситуациях или ‘отношениях с другими ‘объектами.

Далее, ‘’авторы написали, будто в ‘’перечне однокоренных ‘’слов, в частности, “врач, врача, врачу…” “отражены отвлеченные (грамматические) значения (такого-то рода, числа, падежа; такого-то лица, времени, наклонения, вида, залога)”. Для такого ‘’утверждения нет никаких ‘оснований. На самом деле, “отвлеченные (грамматические) значения (такого-то рода, числа, падежа; такого-то лица, времени, наклонения, вида, залога)” — это специальные лингвистические ‘средства, которые применяются для ‘упорядочения ‘применения ‘слов, в том числе, и однокоренных. Эти лингвистические ‘средства описаны в грамматических ‘правилах, а не “отражены” в перечне ‘’слов “врач, врача, врачу…”. Зная ‘правила, т.е. “отвлеченные (грамматические) значения”, ‘люди правильно (в соответствии с ‘правилами) подбирают ‘слова, подходящие для описания той или иной ‘ситуации. Соответственно, ‘люди одинаково понимают правильно (по ‘правилам) ‘сказанное или ‘написанное.

А теперь, разобравшись с тем, как “слово предстает” “в грамматике”, обратим внимание на ‘’сноску, в которой ‘’авторы изложили свое понимание ‘грамматики. Они написали, будто “Грамматика — система общих закономерностей употребления слов и предложений.” Это ложное ‘’определение.

Фактически, никаких “закономерностей употребления слов и предложений” нет и не может быть. Если бы существовали такие “закономерности”, то все ‘люди с рождения общались бы закономерно — одинаково, правильно. Однако, в реальной ‘обстановке, особенно, в детском ‘возрасте, ‘люди применяют ‘слова по-разному. А для того, чтобы применять ‘слова упорядоченно, необходимо, руководствуясь одними и теми же грамматическими ‘правилами, в которых регламентировано ‘применение ‘слов, заучить правильные ‘варианты ‘применения ‘слов.

Фактически, ‘грамматика — это рукотворный ‘свод ‘правил и ‘разъяснений, предназначенных для ‘обеспечения упорядоченного ‘общения ‘людей на том или ином ‘языке.

Итак, уже в самом ‘’начале ‘’раздела, изложенного под ‘’названиями “МОРФОЛОГИЯ” и “Предмет морфологии”, ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» представили ‘читателю сплошную ‘’дезинформацию: они ложно представили ‘слово так, будто оно есть “единица … лексики … и грамматики”, при этом описанные ими “лексика” и “грамматика” не существуют; они ложно представили, будто ‘слово дееспособно; они ложно представили ‘грамматику так, будто она есть “система закономерностей употребления слов”; они ложно представили перечни однокоренных ‘слов так, будто они есть “система форм”, в которых, будто бы, “отражены (грамматические) значения”.

Вся эта ‘’дезинформация предназначена только для того, чтобы представить грамматические ‘правила и ‘разъяснения, изложенные ‘’авторами в данном ‘’учебнике, как “закономерности”, будто бы присущие “слову”, т.е. будто бы существующие объективно, независимо от ‘людей, в частности, от самих ‘’авторов, — как незыблемые, как неизменные, как не подлежащие обсуждению.

‘’Далее, на ‘’основе этой ‘’дезинформации, ‘’авторы написали следующий ‘’абзац:

“Морфология (от …) — это часть грамматического строя языка, которая объединяет грамматические классы слов (части речи), присущие этим классам общие грамматические категории и отдельные грамматические значения, характерные для этих классов формы слов (в которых и выражаются грамматические значения и категории), а также раздел языкознания, изучающий грамматические свойства слов.” [6, 256]

Основная мысль ‘’авторов изложена в следующих ‘’фрагментах: “Морфология — это часть грамматического строя языка, а также раздел языкознания, изучающий … свойства слов.” «Расшифруем» эту ‘’запись.

В ‘’конце ‘’абзаца упомянуты “свойства слов”. Но, ‘слова — это лингвистические ‘объекты, т.е. такие звуки или надписи, которым ‘люди могут придавать заранее определенное мыслимое значение, или лингвистическое ‘значение, или мирозданное ‘значение, а могут и не придавать никакого значения. Поэтому ‘словам не могут быть присущи никакие реальные ‘свойства. В отличие от реальных ‘свойств, присущих мирозданным ‘объектам, которые можно проверить, применив естественнонаучный ‘метод, “свойства слов” — это выдуманные “свойства” - их невозможно обнаружить ни в одном из ‘слов.

Выяснив это, становится понятно и то, что “раздел языкознания, изучающий” реально не существующие “свойства слов”, — “МОРФОЛОГИЯ” — это вымышленный “раздел” тех представлений (мыслей) о ‘языке, которые, как можно догадаться, имеют в своих ‘головах ‘’авторы и которые они изложили на ‘страницах своего ‘’«Классического университетского учебника». Следовательно, такими же, не реальными, а лишь мыслимыми представлениями являются и упомянутые во ‘’фрагменте “грамматические классы слов”, “грамматические категории” и “грамматические значения”. Ниже мы приводим соответствующие ‘доводы.

9.3. ‘’Экспертиза “категории рода”

Проведем лингвистическую ‘экспертизу основных ‘утверждений, изложенных в ‘’«Классическом университетском учебнике» под ‘’заголовком “Категория рода”. Читаем ‘’определение:

“Категория рода - несловоизменительная категория (в отличие от категорий числа и падежа), которая обозначает способность существительных (в единственном числе) диктовать грамматически связанным с ними определяющим словам определенные формы: «московский адрес», «московская улица», «московское вещание»” [6, 272]

Итак, в данном ‘’определении “категория рода” представлена:
во-первых, как дееспособная “категория”, которая, будто бы, “обозначает”;
во-вторых, она “обозначает” “способность существительных…”;
в-третьих, тут упомянута “способность существительных” “диктовать”;
в-четвертых, тут упомянуто о том, чтобы “диктовать” “словам”;
и наконец,
в-пятых, тут упомянуто о том, чтобы “диктовать” “определенные формы”.

Для лучшего понимания процитированного ‘’определения, уточним: что именно ‘’авторы подразумевали, упоминая о {“существительных”}? Выше, они написали, что “вещественные”, “собирательные” и “отвлеченные (или абстрактные)” “… существительные — это слова …” [6, 264, 265]. Следовательно, в процитированном ‘’определении ‘’авторы написали о том, будто ‘словам-существительным присуща некая “способность” “диктовать … словам определенные формы”.

Но, ‘словам, в том числе, и ‘словам-существительным принципиально не может быть присуща никакая “способность”. Следовательно, ‘’авторы упомянули несуществующую, а вымышленную “способность существительных … диктовать … словам определенные формы”. Следовательно, и “категория рода”, которая “обозначает” вымышленную “способность”, является вымышленной.

А что же есть в русском ‘языке, касательно ‘рода?

Фактически, у русскоязычных ‘людей традиционно принято и закреплено в грамматических ‘правилах, ‘’следующее:

1) И живые мирозданные ‘объекты, и неживые мирозданные ‘объекты, и лингвистические ‘объекты, а также и мысленные объекты могут быть упомянуты: либо так, как обычно упоминают ‘мужчину; либо так, как обычно упоминают ‘женщину; либо так, как обычно упоминают живое ‘существо неопределенного ‘рода. При этом, хорошо известно, что у многих живых мирозданных ‘объектов, у всех неживых мирозданных ‘объектов, у лингвистических ‘объектов, и у мыслимых объектов нет и не может быть никаких признаков ‘рода.

2) Соответственно, в русском ‘языке (в грамматических ‘правилах и ‘словарях) каждому ‘слову-существительному приписан условный, грамматический ‘род (мужской, женский, или средний, неопределенный).

3) В грамматических ‘правилах русского ‘’языка предусмотрено, что ‘слова-существительные, ‘слова-прилагательные и ‘слова-глаголы должны быть согласованными в ‘предложениях по условному (грамматическому) ‘признаку ‘рода, путем ‘применения ‘слов с соответствующими ‘окончаниями.

Продемонстрируем эти ‘положения на ‘примерах.

Одно и то же морское ‘судно может быть упомянуто по-русски, в зависимости от ‘ситуации, по одному из трех ‘вариантов.

В одном ‘’варианте, какое-нибудь ‘’судно может быть упомянуто так, как, если бы ‘речь вели о ‘мужчине, - в таких ‘случаях традиционно применяют ‘’слова-существительные {корабль}, {бот}, {парусник}. (‘’Пример: Вдоль ‘берега плыл небольшой парусный ‘’корабль.)

В другом ‘’варианте, то же самое ‘’судно может быть упомянуто так, как если бы ‘речь вели о ‘женщине, - в этих ‘случаях традиционно применяют ‘’слова-существительные {посудина}, {лодка}, {яхта}. (‘’Пример: Вдоль ‘берега плыла небольшая парусная ‘’посудина.)

В третьем ‘’варианте тот же самый ‘’объект может быть упомянут так, как если бы ‘речь вели об ‘объекте неопределенного ‘рода - в таких ‘случаях традиционно применяют ‘’слово-существительное {судно}. (‘’Пример: Вдоль ‘берега плыло небольшое парусное ‘’судно.)

Обратим внимание на то, что ‘применение того или иного ‘слова-существительного зависит не от ‘характеристик, присущих самому этому ‘’судну (оно может быть одним и тем же), а только в зависимости от произвольного мотива ‘автора - от его желания представить ‘’судно с тем или иным эмоциональным оттенком.

На этих ‘’примерах мы показали, что, применяя разные ‘слова-существительные (разного грамматического ‘рода), тем самым обеспечивается разный психический настрой ‘слушателя или ‘читателя по отношению к тому ‘объекту, о котором упоминается в ‘сообщении. В частности, если упоминается один и тот же ‘объект, то никаких других ‘причин для ‘применения разных ‘слов (‘слов, которым приписаны разные грамматические ‘роды) не существует.

Итак, мы показали, что для ‘описания грамматических ‘родов, применяемых в русском ‘языке, нет необходимости выдумывать ни “определенные формы”, ни “способность существительных … диктовать”, ни “категорию рода…, которая обозначает”. Все эти ‘’выдумки предназначены только для того, чтобы представить ‘условности, традиционно применяемые русскоговорящими ‘людьми, так, будто они присущи “словам” русского ‘языка, т.е., будто они существуют объективно, независимо от ‘людей, и в частности, независимо от самих ‘’авторов ‘’«Классического университетского учебника». Представленные в таком ‘контексте, эти ‘’выдумки не есть безобидные ‘фантазии, а есть лженаучная ‘дезинформация.

А теперь, уж если мы коснулись ‘применения в русском ‘языке грамматических ‘родов, обратим внимание на негативные ‘последствия их ‘применения. При ‘осуществлении освоительной ‘деятельности, русскоязычные ‘люди, общаясь между собой, вынужденно применяют ‘условности грамматических ‘родов по отношению к любому мирозданному ‘объекту и лингвистическому ‘объекту, при этом возникают ничем не оправданные ‘затруднения и ‘усложнения.

Так, например, не существует никаких объективных ‘предпосылок для того, чтобы элементарную ‘частицу упоминать так же, как упоминают ‘женщину, ‘электрон - как ‘мужчину, а ‘нейтрино - как ‘существо неопределенного ‘рода. Нет никаких объективных ‘предпосылок и для того, чтобы ‘жидкость упоминать так же, как ‘женщину, ‘раствор - как ‘мужчину, а ‘масло - как ‘существо неопределенного рода. И тому подобное.

Кстати, в ‘’названиях {мужчина} и {женщина} нет никаких грамматических ‘средств, которые указывали бы на ‘различия названных ‘объектов по ‘роду. Следовательно, ‘приписывание 22 грамматического ‘рода ‘словам противоестественно и ложно.

Кроме этого, нет ‘оснований для того чтобы ‘воду, ‘раствор и ‘масло одинакового ‘цвета, характеризовать разными ‘словами, соответственно: зеленая, зеленый, и зеленое.

И нет ‘оснований для того, чтобы разными ‘словами упоминать одни и те же ‘действия, совершаемые одним и тем же ‘объектом, в ‘зависимости от того, какое ‘слово применено для ‘упоминания этого ‘объекта. Например, если для ‘упоминания ‘агрегата применить ‘’слово {‘мешалка}, то для ‘упоминания совершаемого им (ей) ‘действия в ‘прошлом надо применять ‘’слово {перемешивала}; если же для ‘упоминания того же самого ‘агрегата применить ‘’слово {‘миксер}, то для ‘упоминания того же самого ‘’действия надо будет применять ‘’слово с другим ‘’окончанием {перемешивал}.

Наконец, почему-то, упоминая ‘действия, совершаемые в настоящем ‘времени, мы применяем для объектов, упомянутых ‘словами разного ‘рода, одни и те же ‘’слова-глаголы: (‘Мужчина плывет. ‘Женщина плывет. ‘Судно плывет.) А упоминая те же ‘’действия, совершенные теми же ‘объектами в ‘прошлом, мы применяем разные ‘’слова-глаголы: (‘Мужчина плыл. ‘Женщина плыла. ‘Судно плыло.) В последнем ‘случае ‘язык троекратно усложнен, без ‘оснований.

Этих ‘’примеров достаточно для того, чтобы убедиться, что при ‘осуществлении освоительной ‘деятельности установленные в русском ‘языке ‘правила ‘применения грамматических ‘родов приводят к ничем не оправданному многократному ‘усложнению ‘формулирования ‘сообщений, к ‘увеличению количества ‘компонентов ‘языка и к неоднозначному пониманию излагаемых ‘сведений. Эти безосновательные ‘усложнения особенно сильно препятствуют ‘освоению русского ‘языка ‘иностранцами.

Излагая другими ‘словами, в русском ‘языке нет грамматической ‘упорядоченности в ‘части ‘образования ‘слов, применяемых для ‘упоминания ‘объектов, имеющих ‘признаки ‘рода, в отличие от ‘слов, применяемых для ‘упоминания ‘объектов, не имеющих ‘признаков ‘рода. Грамматический же ‘род всех ‘слов необходимо запоминать, или сверять со ‘справочниками.

В ‘результате, у русскоязычных ‘людей, часть мозговой ‘памяти занята не только ‘сведениями о ‘признаках ‘рода ‘мирозданных ‘объектов, но еще и ‘данными о грамматическом ‘роде всех ‘слов, применяемых для ‘упоминания и мирозданных ‘объектов, и лингвистических ‘объектов, и мыслимых объектов. Более того, в соответствии с ‘правилами русского ‘языка, в ‘предложениях каждое ‘слово-существительное должно быть особым ‘образом согласовано (с учетом его грамматического ‘рода) по ‘падежам. Следовательно, при ‘овладении русским ‘языком ‘память ‘человека непроизвольно загружается такими ‘компонентами ‘языка, которые нужны только для ‘соблюдения принятых языковых ‘норм, но вообще не нужны для ‘организации совместной ‘деятельности ‘людей. Большая ‘часть мозговой ‘памяти русскоговорящего ‘человека занята ‘«мусором», получающимся по ‘причине несовершенства ‘языка.

9.4. ‘’Экспертиза “категории числа”

Читаем ‘’определение:

“Категория числа имени существительного - выражение противопоставления одного предмета, явления раздельному множеству тех же предметов, явлений: дом - дома, песня - песни, крик - крики, путешествие - путешествия и т.д.” [6, 283]

Попытаемся «расшифровать» то, о чем написано в этом ‘’определении.

Во-первых, судя по ‘’определению, упомянутая “категория числа” - это “категория” “имени существительного”, т.е. она относится к “имени существительному” или принадлежит ему. В таком ‘случае нам необходимо предварительно уточнить: что такое “имя существительное”? Читаем:

“Имя существительное - разряд слов, обладающих общим значением предметности 1 и имеющих категории рода, числа и падежа, которые выражаются в грамматически независимых формах.
…

1 «Предметность» - понятие логико-грамматическое. Все то, что является отдельным объектом, предметом мысли, которому можно приписать различные признаки …” [6, 263]

Уяснив, что “Имя существительное” - это “разряд слов…”, мы можем «расшифровать» начальный ‘’фрагмент ‘’определения. Получаем: “Категория числа имени существительного” - это “категория числа разряда слов, обладающих общим значением предметности и имеющих категории рода, числа и падежа…”. Получилась ‘тавтология, или ‘несуразица, или ‘галиматья, или ‘небылица - кому как нравится.

Как видно, если для ‘«расшифровки» очередного ‘определения, изложенного в ‘’«Классическом университетском учебнике», воспользоваться ранее изложенными в нем же ‘определениями, то обнаруживается тот ‘факт, что ‘авторы ‘’учебника или игнорировали свои же собственные ‘определения, или под ‘видом ‘понятий использовали ‘псевдопонятия.

Итак, “категория числа имени существительного” - это бестолковое ‘’утверждение, предназначенное только для того, чтобы запутать ‘читателей в незнакомых ‘словах и убедить их в том, будто ‘слову (в частности, ‘слову-существительному) присуще “выражение противопоставления одного предмета, явления раздельному множеству тех же предметов”.

Но, фактически, в ‘словах нет никаких “категорий”, в том числе и “категории числа”. Это можно проиллюстрировать на тех же ‘’примерах, которые ‘’авторы привели в выше процитированном ‘’определении. В частности, они указали “…песня - песни, … путешествие - путешествия и т.д.” - как ‘примеры ‘слов, в которых, будто бы, выражены “противопоставления одного предмета … множеству”. Однако, по ‘правилам русского ‘языка, ‘’слова {песни} и {путешествия} могут быть применены по-разному: в одних ‘случаях - для ‘упоминания одной ‘песни и одного ‘путешествия; а в других ‘случаях, этими же ‘’словами могут быть упомянуты многие ‘песни и многие ‘путешествия. Т.е. в самих ‘словах нет никакого “выражения противопоставления одного … множеству…”.

Читаем ‘текст ‘’«Классического университетского учебника» далее:

“… Большинство существительных в современном русском языке изменяется по числам и выражает значение либо единственного числа (один предмет: дом, лампа, село), либо множественного (несколько тех же предметов: дома, лампы, сёла). Это проявляется в противопоставлении падежных окончаний единственного/множественного чисел.” [6, 283]

Здесь “большинство существительных” представлено так, будто оно является действующим ‘субъектом. Ведь именно о “большинстве” написано, будто оно “изменяется … и выражает…”. Однако, “большинство существительных” не дееспособно и, следовательно, оно не может ни “изменяться”, ни “выражать”. Следовательно, это ‘’утверждение ложное.

Возможно, ‘’авторы подразумевали, что действующим «субъектом» является не “большинство”, а каждое из “существительных”, составляющих “большинство”. Но, ведь, фактически, и ни одно из ‘слов “существительных в современном русском языке” не “изменяется”. Так, разговаривая на “современном русском языке”, люди применяют однокоренные ‘слова, такие, например, как {‘дом}, {‘дома}, {‘дому}, {‘домом}, {‘доме}, {‘домов}, {‘домам}, {‘домами}, {‘домах}. Для ‘описания того или иного ‘случая ‘люди применяют соответствующее ‘слово. И ни при каких ‘обстоятельствах, ни одно из этих однокоренных ‘’слов-существительных, не “изменяется”.

Свои ‘положения о вымышленных способностях “большинства существительных”, ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» «подтвердили» ложными ‘’примерами. Они написали о том, будто “большинство существительных” “выражает значение либо единственного числа (один предмет: дом, лампа, село), либо множественного (несколько тех же предметов: дома, лампы, сёла)”. Однако, ‘’слово {‘дома} может быть применено не только для ‘упоминания многих ‘домов, но и для ‘упоминания одного ‘дома. И ‘’слово {‘лампы} может быть применено не только для ‘упоминания нескольких ‘ламп, но и для ‘упоминания одной ‘лампы.

Далее, ‘’авторы неожиданно «переключились» с ‘’описания “категории числа” на ‘’описание “формы числа”:

“… Кроме того, форма множественного числа может образовываться от формы единственного числа: а) при помощи суффикса: колос - колос-j-а; брат - брат-j-а; мать - мат-ер-и; б) заменой суффикса: котенок - котята, цыплёнок - цыплята; в) изменением места ударения: рука - руки, нога - ноги, век - века и т.д.; г) чередованием звуков: друг - друзья; д) суплетивным способом: ребенок - дети, человек - люди.” [6, 283-284]

В этом ‘’фрагменте приведены пять ‘’вариантов ‘создания ‘слов, применяемых для ‘упоминания многих мирозданных ‘объектов (а также, лингвистических ‘объектов и мыслимых объектов). Еще один - шестой ‘’вариант - был упомянут в предыдущем ‘’предложении. А если принять во внимание то, что под ‘’названием {“суплетивный способ”} подразумеваются такие ‘варианты, в которых, для ‘упоминания единичных и нескольких ‘объектов (‘объектов и объектов), применяют ‘слова, в которых нет ничего общего, даже в ‘корнях ‘слов, то будет понято, что в современном русском ‘’языке количество ‘вариантов ‘образования “формы множественного числа”, практически, неограничено.

Итак, в русском ‘языке нет единой грамматической ‘упорядоченности в ‘части ‘образования ‘слов, применяемых для ‘упоминания многих мирозданных ‘объектов (а также лингвистических ‘объектов и мыслимых объектов), в отличие от ‘слов, применяемых для ‘упоминания единичных ‘объектов (‘объектов и объектов). Все ‘варианты и ‘содержимое ‘вариантов необходимо запоминать, или сверять со ‘справочниками/!

В ‘результате, у русскоязычных ‘людей часть мозговой ‘памяти занята не только ‘сведениями о ‘словах, применяемых для ‘упоминания единичных мирозданных ‘объектов (лингвистических ‘объектов и мнимых объектов), но еще и ‘данными о других ‘словах, применяемых для ‘упоминания многих мирозданных ‘объектов (лингвистических ‘объектов и мнимых объектов). Кроме того, в соответствии с ‘правилами русского ‘языка, в ‘предложениях каждое ‘слово-существительное, во множественном ‘числе, должно быть особым ‘образом согласовано по ‘падежам с ‘прилагательными и ‘причастиями. Следовательно, при ‘овладении русским ‘языком ‘память ‘человека непроизвольно загружается такими ‘компонентами ‘языка, которые нужны только для ‘соблюдения принятых языковых ‘норм, но вообще не нужны для ‘организации совместной ‘деятельности ‘людей.

9.5. ‘’Экспертиза “категории падежа”

Читаем ‘текст ‘’«Классического университетского учебника»:

“Категория падежа — категория, обозначающая отношение имени к другому слову словосочетания, к предложению или высказыванию в целом …” [6, 294]

Итак, ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» уверяют своих ‘читателей в том, будто существует “категория, обозначающая …”. Но, фактически, какая бы ни была “категория”, она не дееспособна и поэтому не может ничего обозначать. Уже по одному только этому ‘’признаку можно определить, что данная ‘’формулировка — это ‘’дезинформация.

За этой ‘’дезинформацией сокрыт следующий ‘факт: в русском ‘’языке принято один и тот же ‘объект упоминать разными ‘словами (“словоформами”), в зависимости от ‘отношения упомянутого ‘объекта к другим ‘объектам. При этом, упоминаемый ‘объект во всех таких ‘случаях остается одним и тем же, ‘неизменным. Объект не изменяется, а ‘слова, которыми его упоминают, разные/!

Кроме того, мы обращаем внимание на то, что в русском ‘’языке во многих ‘случаях, ‘применение разных ‘падежей дублируется ‘применением ‘предлогов.

‘’Примеры ‘дублирования ‘падежей ‘предлогами:

Именительный ‘’падеж: Лес растет медленно. (В именительном ‘’падеже ‘предлоги не применяют.)

Родительный ‘’падеж: Дорога пролегла у леса. (Другие возможные ‘варианты: для леса, от леса, из леса.)

Дательный ‘’падеж: Лиса продвигалась к лесу. (Другие возможные ‘варианты: в лесу, по лесу.)

Винительный ‘’падеж: Дети вошли в лес. (Другие возможные ‘варианты: за лес, под лес, на лес.)

Творительный ‘’падеж: Болото срослось с лесом. (Другие возможные ‘варианты: под лесом, над лесом, перед лесом.)

Предложный ‘’падеж: Специалисты разговаривали о лесе. (Другие возможные ‘варианты: при лесе.)

В данных ‘’примерах ‘отношения между упомянутыми ‘объектами однозначно выражены ‘предлогами - в ‘падежах нет никакой необходимости. В данных ‘’случаях ‘падежи применяют не для ‘выражения ‘отношений, а только для ‘соблюдения грамматических ‘правил.

В современном русском ‘’языке так запутано ‘применение ‘падежей, что ‘’авторам ‘’«Классического университетского учебника» пришлось описывать возможные ‘варианты одного только “Склонения имен существительных” на 25 ‘страницах (‘’стр. 297-322).

И вместо того, чтобы попытаться упростить во многом ненужную ‘’систему ‘падежей, ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» стали описывать бесконечные “Особенности…” (‘’стр. 299), “Варианты…” (‘’стр. 301), “Особенности…” (‘’стр. 304), “Варианты…” (‘’стр. 305), “Варианты…” (‘’стр. 308), “Варианты…” (‘’стр. 312). И каждая такая “Особенность”, и каждый такой “Вариант”, “имеет” «‘пояснение», аналогичное (по смыслу) ‘следующему:

“Вместе с тем из этого общего правила есть ряд исключений, а фамилии и имена некоторых морфологических типов требуют дополнительных замечаний.” [6, 314]

В процитированном ‘’предложении ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» наглядно продемонстрировали, что сами они запутались в падежных ‘склонениях. Мы не удивимся, если в следующем издании их учебника может появиться новая “наука”, предметом которой будут “фамилии и имена некоторых морфологических типов”.

Сделаем ‘’выводы:

‘’А. Применив ‘’Систему универсальных артиклей и выделений фрагментов текста, мы надежно выявили, что ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» сочинили вредоносное “Понятие о русском языке”, кощунственно исказили исторические ‘сведения о российском ‘’языке ‘эпохи Петра Великого, выдумали (или позаимствовали у кого-то) никчемные, противоречивые “Лексикологию”, “Фразеологию” и “Морфологию”.

‘’Б. ‘’Авторы представили ‘несуразицы, принятые за ‘основу в ‘грамматике русского ‘’языка, так, будто эти ‘несуразицы есть объективно существующие “свойства слов”, “грамматические классы слов”, “грамматические категории”, “грамматические значения”, “парадигмы” и т.п.

‘’В. В ‘’«Классическом университетском учебнике» авторские ‘фантазии представлены в ‘виде сложнейшей «“науки”», которую не всякому дано понять (так как почти каждое ‘положение этого ‘’учебника — многозначное и противоречивое — является ‘псевдопонятием).

‘’Г. Весь ‘’учебник нацелен на ‘дезинформирование ‘читателей, главным образом, в ‘части того:
— будто существуют непреложные “законы языка”;
— будто существует «“наука”», “изучающая язык”;
— будто ‘составители ‘сведений о русском ‘’языке (‘лингвисты и ‘языковеды) являются “учеными” (такими же, по ‘статусу и ‘методу ‘деятельности, как и ‘естествоиспытатели).

‘’Д. ‘’«Классический университетский учебник» — это не только ‘средство стратегического ‘дезинформирования и дезориентирования ‘населения, но и ‘средство психического и экономического ‘насилия, в частности, «навязывания» тех ‘услуг и ‘товаров (‘учебников, ‘лекций, ‘«энциклопедий»), которые не нужны и даже вредны, как для отдельных ‘членов ‘общества, так и для всего ‘общества.

‘’Е. ‘’Авторы ‘’«Классического университетского учебника» не компетентны ни в ‘части естественнонаучных ‘компонентов русского ‘’языка, ни в ‘части ‘сведений, относящихся к ‘’Системе естественных наук.

В начале нового ‘’тысячелетия, после ‘распада ‘’СССР, в российском ‘’обществе обострились все социальные ‘проблемы. Особенно актуальными стали:
— ‘’проблема оперативного значения — ‘’проблема государственного ‘стимулирования новационной (научно-исследовательской) и инновационной (изобретательской) ‘деятельности ‘населения;
— ‘’проблема тактического значения — ‘’проблема тотального ‘распространения лженаучной ‘деятельности;
— ‘’проблема стратегического значения — ‘’проблема ‘несовершенства русского ‘’языка (официально утвержденного в статусе государственного), в частности, его ‘непригодность для ‘общения в созидательной ‘деятельности, осуществляемой на ‘’основе ‘’системы естественных ‘наук.

В сложившейся ‘ситуации для ‘россиян жизненно необходимо усовершенствовать общенациональный ‘’язык, упростить его, облегчить ‘пользование ‘’языком, привести ‘грамматику общенационального ‘’языка в соответствие с теми ‘потребностями, которые испытывают ‘люди, общаясь в ‘процессе созидательной ‘деятельности.

Однако, вместо ‘поиска ‘решения стратегической общественной ‘проблемы, ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» направили свои ‘усилия на выдумывание и ‘описание несуществующих лингвистических “наук”, “законов языка”, “свойств слов” и т.п., т.е. на ‘создание и ‘распространение вредоносной лженаучной ‘дезинформации.

Современные ‘лингвисты, такие как ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» и их ‘’почитатели, оказались не «способными» (не заинтересованными) обнаружить стратегическую ‘проблему ‘несовершенства русского ‘’языка. Так получилось потому, что подобные ‘авторы и их ‘почитатели традиционно, на протяжении многих десятков ‘лет, зарабатывают ‘средства к ‘существованию, путем ‘выполнения лженаучной ‘деятельности, — их профессиональные ‘интересы противоположны профессиональным ‘интересам тех ‘людей, которые, осуществляя созидательную ‘деятельность на ‘’основе ‘’системы естественных ‘наук, обеспечивают ‘прогресс ‘общества.


___________



‘’Примечания:

20 Мы повторяем ранее изложенные ‘положения - для надежного их усвоения.

21 С 1747 ‘’года ее стали называть “Академия наук и художеств в Санкт-Петербурге”; с 1803 ‘’года - “Академия наук”; с 1836 ‘’года - “Санкт-Петербургская Академия наук” [7, 40; 62; 92].

22 ‘’Слово {приписать} применили ‘’авторы ‘’«Классического университетского учебника» - см. ‘’сноску на ‘’странице 263.


___________



‘’Литература:

[3] Перышкин А.В. Физика. 7 кл.: Учебник для общеобразовательных учебных заведений. - 6-е изд., стереотип. - М.: Дрофа, 2002.

[4] Энциклопедия для детей. Т. 10. Языкознание. Русский язык. - 3-е изд., перераб. и доп. / Гл. ред. М. Аксенова; отв. ред. Л. Петрановская. - М.: «Аванта», 2004.

[5] Бабайцева В.В. Русский язык: Теория. 5-9 кл.: Учеб. для общеобразоват. учреждений / В. В. Бабайцева, Л. Д. Чеснокова. -11-е изд., стереотип. - М.: Дрофа, 2002. - 336 с.

[6] Рахманова Л. И., Суздальцева В. Н. Совремнный русский язык: Лексика. Фразеология. Морфология: Учеб. для студентов вузов, обучающихся по направлению и специальности «Журналистика»/ Л. И. Рахманова, В. Н. Суздальцева. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Аспект Пресс, 2003. - 464 с. - (серия «Классический университетский учебник»).

[8] Сухомлинова М. И. История Российской Академии. Санктпетербург. Типография Императорской Академии Наук. 1874.

[9] Энциклопедический словарь. Под редакцией профессора И. Е. Андреевсаго. Том I. А-Алтай. Издатели: Ф. А. Брокгаузъ (Лейпцигъ). И. А. Ефронъ (С.-Петербургъ). С.-Петербургъ. Семеновская Типо-Литографiя (И. А. Ефрона), Фонтанка, № 92. 1890 г. Том I, 1890 г.

[10] Пекарский П. История Императорской Академии наук в Петербурге. Т 1, 2. СПб., 1870 - 1873.

[15] Уставы Академии наук СССР: Сборник/Сост. А. А. Богданова, Б. В, Левшин, Л. Н. Киселева и др. М.: Наука, 1974 г.


___________






© ВАЛЕРИЙ, 2009

S2110r09



© ВАЛЕРИЙ, 2006

ГЛАВНАЯ НАЗАД ДАЛЕЕ АВТОР КОНТАКТ